монотонно-многотомные собрания сочинений, яркие зоологические атласы в
суперобложках.
— У вас в России какие-нибудь анекдоты о немцах рассказывают? — ни с того ни с
сего спросил Харальд.
— Да. (Я как раз вовремя вспомнил самый безобидный анекдот.) Как-то раз ООН…
то есть не ООН… а, в общем, в СССР решили написать книгу о слонах, ну и
запросили во всех прочих странах соответствующие образцы. Немцы прислали
массивный десятитомник, вроде как этот, озаглавленный "Введение в науку о
слонах", американцы прислали маленький яркий буклет страницы в две с фотографией
Мадонны и названием "Все, что должен знать о слонах средний американец"…
Харальд уже давился от хохота.
— Японцы прислали книгу на бамбуковой дощечке на тему "Использование слоновьего
бивня в харакири" (тут уж я стал импровизировать, примеряясь к известной
Харальду геополитической обстановке). Англичане прислали свой трехтомный
бестселлер…
— Бест… что?
— Бестселлер… ну, книга сезона, — пояснил я. — "Британская политика в странах,
где водятся слоны". А туркам ничего другого не оставалось, чтобы прислать свою
агитационную брошюрку "Турецкий слон — младший брат русского слона!"
— Длинно и увлекательно. Это целый культурологический трактат. У вас все
анекдоты такие?
— Нет, почему? Например, такой: "Колобок повесился".
— Кто повесился?
— Колобок, сказочный герой — пампушка, которую старики-крестьяне выпекают в
печке и которая от них убегает. Суть состоит в том, что у пампушки нет ног, она
круглая как глобус.
— Это же неэстетично. Среди разумных существ лишь белый человек прекрасен видом
и совершенен формой. Наделение разумом неживых существ — это какая-то новая
демонология, вернее, пошлый кубизм. Русский философ Бердяев, которого вы выгнали
из страны, осуждал это.
(Оказывается, в Германии из всего Бердяева напечатали лишь "Философию
неравенства" и "Кризис искусства".)
Тут снова появилась прислужница и подала нам на эмалированной подносе бочоночки
с медом алого оттенка.
— Это особый арийский мед, получаемый от арийских пчел, которых привез из Тибета
доктор Шеффер, — сказал Харальд.
Поедая довольно приторный мед, я продолжал рассматривать библиотеку. Гегель,
Гете, Ганс Эверс, Киплинг, Эрнст Юнгер, Гобино, Данилевский, Гоголь, Гвидо фон
Лист, Горбигер, Плотин, Карл Май, Татищев, Мережковский, Кнут Гамсун, Аннунцио,
Лесков.
— Тебя удивляет подбор книг? — спросил мой немецкий друг. — А у вас какие самые
популярные авторы?
— Аркадий Гайдар, — выдавил я, припомнив повсеместные многотомники этого
