Кррррах! Разорвал тишину залп стоящего в ногах убитых караула.
Ахнуло вокруг эхо, летя прочь от станицы и возвращаясь к ней.
* * *
Тимка Задрыга возился возле выкаченного из ангара "Потёртого Гарри", когда я подошёл, пиная ботинками комья высушенной солнцем серой земли.
— Ты чего делаешь? — спросил я.
Тимка оглянулся. Лицо его было угрюмым и решительным. Смерив меня взглядом, он отшагнул в сторону и кивнул:
— Вот. Мы решили переименовать.
На носу планера — вместо надписи "Потёртый Гарри" — было написано свежей белой краской:
АНДРЕЙ КОЛПИН
— Восемнадцатую тоже переименовывают, — вздохнул Тимка и поправил букву А. — Вернее, это Макс первый решил… В "Олега Гурзо". А мы уже потом…
— Слушай… — я мучительно перевёл дыхание. — Но если же нас собьют… это же будет значить, что ребята снова умерли…
— Нет, — мотнул головой Тимка и поставил на траву банку с краской. — Фигня. Они не умерли. Просто… ушли. А раз вот такие машины у нас будут — значит, они снова воюют…
Я молча приобнял его за плечи и постоял так. Потом стукнул его в висок виском — и пошёл в ангар.
Колька ругался с Тошкой Задрыгой и Витькой Тимко.
— Ну на кой хер тебе в сотне фельдшер?! — орал Витька. — Я же летаю лучше тебя! В клубе летал лучше! Ты сам знаешь!
— Как на кой хер фельдшер?! — кричал Колька. — Сам не видишь, на кой?!
— Не вижу! Много он ребятам помог бы! Ну ладно — раньше, пока мы тихушничали — я один из вас что-то соображал по медицине! Но сейчас-то любую из девчонок свистни — побежит!
— Тьфу!!! — плюнул Колька. — Ладно! Ну а ты-то куда?! — повернулся он к Тошке. — Ты же оружейник! О-ру-жей-ник!!!
— Не разрешишь — подземным голосом сказал Тимка и хлюпнул носом, — я убегу.
— Куда-а?! — застонал Колька и зафигарил кубанку в угол. — Куда ты сбежишь, убогий?!
— Куда глаза глядят, — буркнул Тимка.
— Да поймите вы — лишнего аппарата всё равно нет!
— Коль, аппарат пришлют, — тихо сказал Витька. — А мы уже под боком… Готовый экипаж…
— Ладно! — рявкнул Колька. — А сейчас — пошли вон! — они, толкаясь, выскочили наружу. — Ты чего пришёл?! — рыкнул он на меня.
— Увольнение просить, — сказал я. Колька так и сел. Потом покачал головой и выдохнул:
— Ну — денё-о-о-ок-х… Куда?
— В станицу, к Дашке. До вечера, — сказал я. — Коль, пожалуйста. Мать у неё слегла, бабка вообще при смерти… ты же знаешь…
— Иди! — Колька выдернул из стола блокнот с формами-увольняшками. — Вот, пишу! До
семи ноль-ноль завтрашнего числа! Иди отсюда все, дайте мне…
Он уронил лицо на руки, упавшие на стол — и тяжело разрыдался.
