Одежда на Луи висела лохмотьями. Все лицо было покрыто синяками и ссадинами, но все это было ничто по сравнению со спиной. Она представляла собой сплошные кровоподтеки. Местами сочилась кровь, но Луп ничего не чувствовал, ничего не замечал. Глаза его были полны ярости. Луи изо всех сил ударил ногой дверь. Она распахнулась. Генриетта стояла у окна. Услышав шум, она повернулась и увидела Луи, взгляд которого упирался в нее. Пытаясь не показать своего испуга и говорить твердо, она указала на дверь.
— Вы ошиблись, это мои покои. Поэтому будьте любезны, подите вон из моей комнаты.
Не говоря ни слова, Луи подошел к Генриетте, схватил за волосы и правой рукой сильно хлестнул по щеке. Проделав все это, он бросил Генриетту на пол, нависнув над ней.
— Лишь бездушное, черствое, отвратительное существо способно на хладнокровное убийство. Берегитесь, Генриетта! Оскорбляя меня, вы вызывали лишь легкое раздражение, пытаясь убить меня, вы вызываете мою ненависть.
— Я не пыталась вас убить, — закричала Генриетта, которую охватила сильная дрожь от ужаса, внушаемого ей Луи.
— Не пытались? — мрачно переспросил Луи. — Я не подозревал, что вы ко всему еще лгунья и у вас нет храбрости признаться в том, что вы пытались меня убить.
— Да, да! Это я надрезала стремена на вашей лошади, я хотела вас убить! Я ненавижу вас, будьте вы про-
кляты! — вскричала Генриетта, ослепленная ненавистью. — А теперь делайте, что хотите.
Она непроизвольно прикрыла голову руками, как бы защищаясь от нападения Луи. Испуганное сердце Генриетты отбивало один стук за другим. Она не знала, что предпримет Луи, и это пугало ее больше всего.
Время шло, но Луп почему-то бездействовал; так как молчанье затягивалось, Генриетта рискнула поднять взгляд на возвышающегося над ней Луи. Выражение его лица буквально потрясло Генриетту Он улыбался. Вернее, это была гримаса, смешанная с улыбкой, а вслед за этим — Генриетта не верила своим ушам — раздался громкий смех. Генриетта сперва с непониманием, а потом почти с участием смотрела на развеселившегося Луи, не без основания полагая, что у Луи помутился рассудок. Она услышала отрывистые слова, которые бормотал Луи сквозь смех.
— До чего я докатился? Пламя адово, я воюю с красивой женщиной… Может, прав был мой дядюшка? А может, нет? Но воевать с женщиной… Проклятие, — по-прежнему бормоча сквозь смех, Луи направился к двери.
— Куда вы? — непроизвольно вырвалось у Генриетты.
Луп перестал смеяться и обернулся к Генриетте. Лицо было слегка искажено гримасой легкой боли, но так как он по-прежнему широко улыбался, вид у него был весьма плачевный и немного комичный.
