Потом был Эдди Глоссоп, осенью, тот самый, на которого не произвела впечатления ее грудь и который не преминул сообщить ей об этом. Крупный, широкоплечий Эдди, который работал в мясной лавке; о нем ходили слухи, что он очень искушенный мужчина. Старый, почти двадцать пять. Она пошла с ним, надеясь получить удовольствие, чего не произошло с Энди. Но ничего подобного; лежа на ней в проходе сгоревшего автобуса, брошенного на обочине дороги, он просто очень долго пыхтел и отдувался. Та штука у него оказалась гораздо больше, чем у Энди, Джасмине было больно, когда он входил в нее, и она порадовалась, что в первый раз не было так плохо. И даже пожалела, что вообще делала все это.
И потом был Ричи Бек, вот в этой самой кладовой, неожиданно теплой мартовской ночью, когда все спали в своих комнатах в задней части ресторана. Она на цыпочках поднялась по лестнице, а Ричи залез по водосточной трубе и потом в окно — высокий, гибкий, грациозный Ричи, кото рый отлично играл на гитаре, пел и рассказывал всем, что в один прекрасный день собирается стать генералом в войне с Пришельцами и стереть их с лица Земли. Замечательный любовник Ричи. Она придерживала блузку, помня высказывание Эдди насчет своей груди. Ричи ласкал и поглаживал ее так долго, что она начала волноваться, как бы их не обнаружили, и захотела, чтобы он перешел к делу; когда же он вошел в нее, то ощущение было такое, будто его «копье» смазано маслом,— гладкое, скользящее так легко, легко, легко, один мягкий толчок за другим, и снова, и снова… а потом внутри у нее что-то изумительно запульсировало, она содрогнулась от удовольствия и застонала так громко, что Ричи закрыл ей рот ладонью, чтобы она никого не разбудила.
Вот тогда-то они и сделали этого младенца. Никаких сомнений. Весь следующий день она грезила о том, чтобы выйти замуж за Ричи и провести все оставшиеся ночи своей жизни в его объятиях. Но в конце той недели Ричи исчез из Солсбери — прошел слух, что он ушел-таки в подпольную армию, собирающуюся напасть на Пришельцев,— и больше никто о нем ничего не слышал.
Энди. Эдди. Ричи.
А теперь она лежала на полу той же самой кладовой, со спущенными штанами, накрытая одним лишь изношенным одеялом, от которого несло вонью подгорелого масла, и ее лоснящийся, непомерно раздутый живот раздирала нечеловеческая боль. Воды отошли где-то около полуночи. Она как раз в этот момент осторожно поднималась по лестнице, чтобы спрятаться наверху и дождаться конца величайшего бедствия своей жизни. Схватки становились все чаще и чаще — словно внутри происходили маленькие землетрясения. Сейчас, наверно, было уже часа два, три, а то и четыре утра. Сколько времени это будет продолжаться? Еще час? Шесть? Двенадцать?
