— Так как ты у нас самый младший по званию, принимай дежурство. Возьми хвороста вон там, — Ферзь показал пальцем в тёмный угол пещеры, — и за работу. Через четыре часа разбудишь, я тебя сменю.
Ни через четыре, ни через пять, и даже ни через шесть часов Ферзя никто не разбудил. Отряд проспал шестнадцать часов, и спал бы, наверное, больше, если бы холод не вырвал бойцов из безмятежного рая и не заставил стучать зубами.
Пещера, которая совсем недавно издавала только тихие и нежные вздохи моментально наполнилась возгласами негодования и презрения.
— Рядовой Красной армии! Какой ты рядовой? Фраер ты, а не рядовой! — ругался Ферзь.
Василий сидел рядом, прижав уши, и трясся уже не от холода, а от страха. Он не совсем ясно понимал, кто такой фраер, но осознавал, что это кто-то очень плохой, и этот плохой — он.
— Ты уснул на боевом посту! А если бы нас немцы нашли? — вторил Андрей Петрович.
— Ну, это ты уж совсем хватил! — не соглашался Ферзь. — Никто нас здесь не найдёт. Околеть могли, это точно.
— Сейчас война и мы должны жить по законам военного времени. Ты совершил преступление и за это должен ответить по всей строгости, — заключил лейтенант.
Если кто такой фраер рядовой не понимал, то, что такое законы военного времени объяснять было не надо. Парень побелел и затрясся ещё больше.
— Интересно, как ты свои законы исполнять будешь? — спросил лейтенанта Ферзь. — У нас кроме ножа оружия нет.
— Вот ты этим оружием и исполнишь.
— Я вор, а не мокрушник.
Спорящие, видимо, поняли, что зашли очень далеко. Они замолчали и с надеждой стали смотреть на командира.
— Ты, вот что, рядовой, — сказал тот. — Ступай-ка в дозор.
— Куда? — еле выговорил Василий.
— Полезай в тоннель, отодвинь немного камень и наблюдай. Если что, сразу докладывай.
Василий опрометью метнулся к тоннелю и скрылся.
— Значит, ты предлагаешь в расход его? — спросил командир.
— А куда же? Сейчас война. Закон есть закон. Если каждый переступать его будет…
— Этим только пострелять дай, — заворчал Ферзь.
— Он и с поля боя драпанул, разве не слышали?
— Да ни с поля боя, а с расстрела. Я просто понять хочу: в каком законе написано, что за сон необходимо уничтожить четверть войска? — продолжал Андрей Петрович.
Лейтенант понял, что ляпнул, не подумав.
— Извини, командир, погорячился.
— А в армию во сколько лет мобилизуют по закону?
— В восемнадцать.
— А ему сколько?
— Ну, если он рядовой, то ясное дело…
— В том-то и дело, что совсем не ясное, — рассуждал командир. — То, что он пролетарий это точно — ладони в мозолях. А вот с усами проблема. Ты, лейтенант выясни, сколько ему лет.
