При этом полковник зло посмотрел на Андрея Петровича и достал револьвер.
— Ну!? Не слышу!
— Есть расстрелять, — тихо ответил заместитель начальника штаба.
— Отведёте в лес, там всё и сделаете, — пояснил поручик.
Андрей Петрович вытащил пистолет и повёл пленного в лес. На опушке он остановился.
— Стой, дальше не пойдём, — сказал он пленному.
— Кончай здесь, ваше благородие.
Андрей Петрович хотел рассмотреть лицо красноармейца, но оно всё было залито кровью.
— Тебя как зовут?
Пленный даже опешил от этого вопроса.
— А тебе не всё ли равно? Кончай скорей, не мучай.
— Значит не всё равно.
— Ну, Фёдором.
Штабс-капитан вытащил из кармана нож и перерезал верёвки на руках Фёдора.
— Я своих не расстреливаю.
— Какой же я свой?
— Ты русский и я тоже.
— Тебя же, ваше благородие, самого за это расстреляют. Этот поручик наверняка побежит посмотреть на труп.
— Пускай бежит куда хочет.
Пленный пожал плечами и направился в лес.
— Фёдор! — крикнул Андрей Петрович. — Не ходи туда. Там наши. Опять попадёшься.
Красноармеец в нерешительности остановился и вернулся.
— Обойдёшь эту балку и прямо на север — там ваши.
— А как же ты, ваше благородие?
— А я домой пойду. Хватит, навоевался.
— Ну, бывай, ваше благородие.
Пленный повернулся к штабс-капитану спиной и зашагал по направлению к балке. Метров через двадцать красноармеец остановился, обернулся и крикнул:
— А как тебя зовут, ваше благородие?!
— Андрей!
Бывший заместитель начальника штаба в последний раз посмотрел на расположение своей части и зашагал на вокзал.
Современный читатель наверняка ухмыльнётся, прочитав о том, что офицер, сбежавший с воинской части в военное время, отправился ни куда-нибудь, а на вокзал. Да его бы моментально задержал первый патруль, и переправил в свою часть, где уже не он, а поручик, выслуживаясь перед командиром, поведёт его с сорванными погонами в лес, который штабс-капитан только что покинул и всадит в него не одну пулю, а всю обойму. Ухмыльнётся и будет прав, ибо в любой армии, в любое время и на любой войне, такой поступок мог вызвать только такие последствия и никаких других. Но штабс-капитан не думал о последствиях, им руководили чувства, и он, ведомый, а следовательно и защищенный самой судьбой, сел в поезд и благополучно добрался до места назначения. Правда место назначение слегка изменилось: на здании вокзала был укреплён красный флаг, и везде, куда не посмотри, стояли патрули, внимательно и подозрительно сверлящие глазами всех, кто выходил с поезда. Совершенно естественно, что офицера, не удосужившегося даже снять погоны, немедленно задержали и доставили в приёмник "ЧК".
