— Но если ты всего лишь носитель ardeur’а, а не истинный суккуб, то ты не сможешь выполнить желания Теа, — сказал Сэмюэл.
Я посмотрела на обоих:
— И как же нам узнать, есть ли во мне то, чего хочет Теа?
Я не смогла скрыть в голосе настороженность.
Натэниел потрепал меня по плечу, как успокаивают занервничавшую лошадь, но я его не оттолкнула. Я ощущала напряжение и старалась не разозлиться.
— Убери свои внутренние стены и дай моей силе попробовать твою.
Она это сказала так, будто это легко, мелочь.
Я покачала головой:
— Не знаю…
— Мысль о том, что я сдаю своих сыновей тебе, вызывает у тебя неприятие?
— Да.
— Если твоя сила недостаточно близка к моей, то мы останемся на балет и всю программу увеселений, но ты не должна будешь смотреть на них как на pomme de sang. Мы их увезем домой, и тебе не придется волноваться по поводу этого неудобства.
Слишком легко это получалось.
— Звучит это просто, но до того, как я соглашусь: какие возможны побочные эффекты от исследования моей силы твоей силой?
Она глянула озадаченно:
— Не уверена, что поняла вопрос.
— Анита спрашивает, — пояснил Мика, — что может случиться плохого, если она это позволит?
Теа задумалась примерно на минуту.
— Это должно быть только соприкосновение сил. Как два левиафана в океанских глубинах встречаются, касаются боками и расходятся в темной глубокой воде.
Мне стало спокойнее — будто я ощутила эти темные, мирные глубины.
— Должно быть, — повторил Мика. — А что еще может случиться?
— Это может вызвать на поверхность твой ardeur, и ты будешь вынуждена его питать.
Вдруг я снова стала напряженной. Спокойствие темных глубин развеялось, как дым на ветру.
— Нет, — сказала я.
Натэниел шепнул мне в ухо:
— Анита, ты сможешь покормиться от меня без полового акта. А это способ от них отвязаться.
Мика посмотрел на меня:
— Только ты можешь решить, стоит ли того риск, что придется кормить ardeur здесь и сейчас, Анита.
Я посмотрела на сыновей. Близнецы смотрели на меня, улыбались то ли радостно, то ли смущенно. Но смущались они как подростки, когда вдруг мамочка делает что-то такое, чего они стесняются. А старший, за креслом, смотрел так, будто бы чувствовал себя как и я — чертовски неуютно.
— Ты, наверное, Самсон, — сказала я.
Он удивился, потом кивнул:
— Да, это я.
— И что ты обо всем этом думаешь? В смысле, хочешь ли ты сделаться сиреной?
Он опустил глаза, потом посмотрел на меня:
— Ты знаешь, что ты первая спросила меня, что я по этому поводу думаю?
