— Разрешите доложить, ваше благородие. Нарушителя привёл.
Сидевший за столом начальник полиции, с красной, как варёная свекла, физиономией, брезгливо глянул на Марику, будто увидел в тарелке супа таракана, и спросил:
— Это что такое?
— Подозревается в воровстве, — доложил городовой.
— Этот сброд — сплошь воры и мошенники. Тюрьма не резиновая, всех сажать. Жалоба от пострадавших есть?
— Никак нет! Но имеется вещественное доказательство.
Городовой выложил на стол гребень. При виде изящной дорогой вещицы в глазах полицейского вспыхнул алчный огонёк. Он тотчас прикинул, что хозяин вещицы неизвестен, а у его жены скоро именины. Не тратить же деньги на подарок, когда тот сам идёт в руки, да ещё какой!
— Что ж, пока не объявится хозяин этой безделицы, пускай она полежит у меня. А замухрышке дай пару затрещин и вышвырни вон, — приказал он.
— Но это мой гребень! — воскликнула Марика.
— Она ещё здесь? — спросил начальник, многозначительно глянув на городового.
Марика не могла уйти, оставив подарок Глеба. Не успели блюстители порядка опомниться, как она подбежала к столу и схватила свой гребень. Полицейский попытался отнять вещицу, но цыганка вырвалась, при этом нечаянно угодив ему кулаком в глаз. Подскочивший городовой схватил было нахальную девчонку, но та укусила его за руку. Служака взвыл, ослабив хватку. Марика метнулась к дверям, наткнулась на подоспевшего на шум дюжего дежурного, изо всех сил боднула его в живот, да так, что здоровяк согнулся пополам. Путь был свободен. Марика рванулась за дверь, но тут её сграбастал городовой.
Девочка царапалась, брыкалась и кусалась, но на этот раз борьба была недолгой. Скоро её грубо втолкнули в кутузку. Девочка во весь рост растянулась на каменном полу. Тяжёлая дверь с шумом захлопнулась. Лязгнул засов.
Придя в себя, Марика поднялась и погрозила кулаком в сторону запертой двери. Она оглядела разбитые коленки и локти. Ссадины горели огнём, но в глазах девочки не было ни слезинки.
В тесной клетушке могло поместиться не больше двух человек. Обычно сюда сажали подгулявших горожан, не в меру размахавшихся кулаками, но сейчас камера пустовала. Стены, сложенные из грубо тёсанных камней, делали её похожей на пещеру. Свет, проникающий сквозь крошечное зарешеченное оконце под самым потолком, едва освещал нары с набросанным на них тряпьем.
Марика присела, зажав ладони между колен, и задумалась. Через окно выбраться не удастся. Может, попытаться прошмыгнуть мимо охранника, когда тот принесёт поесть? Должны же здесь хоть как-то кормить. При мысли о еде у Марики засосало в желудке. Она вздохнула и сокрушённо выругала себя вслух.
