— Знаешь, я подсознательно понимаю, что артист — не совсем мужская профессия. Не главное предназначение мужчины планеты Земля развлекать кого-то. Мне хочется оставаться мужчиной и чувствовать себя как мужчина. Поэтому иногда мне важны вещи, когда я могу самореализовываться как мужчина, и баня из этой же серии. Для меня это важно. Я же мужик! И вот это ощущение требует подтверждения через какие-то периоды времени.
— Я вспоминаю, ты говорил, что происхождение женщины — инопланетное...
— ...и не изменил своего мнения.
— У тебя полон дом инопланетянок вплоть до собаки. Как ты с ними уживаешься?!?
— У женщины как у вида, появившегося на планете Земля,— инопланетное начало. Когда Дарвин говорил про обезьянок, я думаю, что он был прав только отчасти. Мужик, конечно, произошел от обезьяны, это понятно. Но дальше произошло непонятное: вмешательство какого-то разума из другого измерения, который для этой вот волосатой мартышки создал Женщину. И находиться с ними рядом, жить с ними, любить их — интересно. В этом очень много непредсказуемости, много экспромта и приятных неожиданностей.
— У тебя две дочки. Как тебя изменило отцовство? Ты помнишь самое начало этого процесса?
— Девочки родились не в самый лучший период моей жизни как личности: мы пытались реализоваться как музыканты, у меня не все получалось, я очень много уделял внимания своему делу... Рождение дочек для меня, конечно, было событием. Но только сейчас, может быть, пытаюсь наверстать то, что упустил в самом начале. Сейчас ощущения отцовства я испытываю гораздо больше, чем тогда, бывает, трепетно, до слез. Понимаю, что я такой достаточно чувствительный, лиричный и романтичный человек именно из-за того, что у меня четыре женщины в доме. Смотрю на них, на то, что происходит в их жизни, и меня это трогает до какой-то неприличной точки сентиментальности.
— Что особенно трогательного запомнилось из недавнего?
— Помню, решил отдать свою старую машину старшей дочери. Поехали забирать ее из небольшого ремонта вместе на моей машине, а обратно дочь первый раз садится за руль и едет. Я — впереди и в зеркало заднего вида вижу ее огромные от испуга глаза, напряженные руки, но еще я вижу свою дочь, которая едет на машине сама, в первый раз. Я еду за рулем, и у меня прямо катятся такие горючие слезы необыкновенного счастья, мне так безумно приятно было видеть это. Младшая дочь более сдержанная на какие-то внешние эмоции, в отличие от старшей, какого-то сюсюканья по отношению ко мне как к отцу у нее нет, она знает, чего она хочет, практически всегда знает, как этого добиться. После какого-то концерта она заходит в гримерку, обнимает меня и на ухо мне говорит, папочка, я так тобой горжусь! И в общем, всё, я рыдаю. От счастья.
