Об этом Арья больше не говорила ни с кем, даже с надпоручиком Смитсоном, который пытался разгадать загадку «почему девочка из благополучной семьи стала одной из самых отъявленных хулиганок в городе», раз за разом выручал Арью, спасая ее от занесения в список неблагополучных подростков. История была похоронена в недрах памяти и пять лет покоилась на дне темного омута. Кантор докопался и до нее. Выслушал, тихо чертыхнулся и потрепал девушку по отросшим за два месяца волосам. Ни слова поддержки, ни слова осуждения, только вдруг резко обозначились скулы на узком строгом лице.
Арья смутно подозревала, что ее с генералмайором разговоры записываются, хотя ни разу не видела у него ни рекордера, ни блокнота. Тем не менее, пару раз случалось так, что некоторые разговоры получали продолжение спустя пару недель. Кантор проверял и перепроверял рассказанное ему. Все это было элементами того самого «сотрудничества», за которое ее обещали щедро наградить. Ей сотню раз хотелось спросить, что же пытаются найти разведчики, что интересного в деталях провинциальной жизни и вполне обычной учебы курсантки военного училища — но каждый раз не хватало смелости.
По лицу генералмайора девушка понимала: что-то не заладилось. Он разочарован, хотя и старается не показать виду. Арья Новак оказалась пустышкой, время и средства были потрачены даром. К концу второго месяца это стало очевидным — теперь тесты шли не каждый день, а от силы пару раз в неделю, унылая подплуковник брезгливо вертела длинным носом и шпыняла Арью, хотя раньше готова была на ушах ходить, лишь бы испытуемая чувствовала себя комфортно. Девушка дважды просила отправить ее домой, но каждый раз получала отказ.
При этом она знала, что фальшивит, в первую очередь — самой себе. Моложавый генералмайор снился ей каждую ночь, Арья просыпалась, прижимая ладони к горящим от стыда и счастья щекам и кусала губы, сознавая всю несбыточность своих желаний. Уставом армии Вольны связи между старшими и младшими по званию были категорически запрещены. Да и сама мысль о том, что роскошный красавец заинтересуется ей, казалась нелепой. Особенно — после того признания, о котором Арья успела тысячу раз пожалеть.
Третий месяц лета все изменил. Ежевечерние прогулки по укромным уголкам и плохо освещенным аллеям. Разговоры ни о чем, шутки и смех просто так. Арья видела, какими глазами смотрит на нее Кантор, видела — и не верила себе. Она привыкла презирать парней и взрослых мужиков, которые жадно облизывали губы, оглядывая ее фигуру. Все они годились лишь на одно: играть, использовать и выбрасывать, когда надоедят. Разменная монета, мясо. Но, чувствуя на себе точно такой же взгляд Анджея, она готова была упасть перед ним на колени, прижать к губам сухую длиннопалую ладонь, склониться и ждать, как приговора, ответа.
