— Мне очень хотелось бы сказать вам то, что вы хотите узнать, но, к сожалению, я не в силах это сделать.
Он снова вздохнул.
— Вы, как мне кажется, далеко не глупый человек. Зачем вам лишние проблемы?
— Мне бы очень хотелось сказать вам то, что вы хотите узнать, — повторил я. — Вы мне не верите и, боюсь, предпочтете покалечить меня или даже убить. Мне не хочется ни того ни другого, но я не вижу альтернативы. Может быть, у вас есть какие-нибудь препараты истины, например амитал, пентотал или полиграф? Они покажут, что я говорю правду.
— Препараты ненадежны, — сказан он, — и у нас нет детектора лжи. И не стоит говорить об увечьях или смерти. Мы так не поступаем. Просто хотим узнать правду.
Я промолчал, докурил сигарету и бросил окурок в грязь на полу.
— Вам больше нечего сказать?
Я покачал головой.
— Хорошо.
Он встал и вышел из комнаты.
Я почувствовал руку на плече.
Проснулся я совершенно больным и разбитым. Лежа на койке в своей камере, я беспомощно наблюдал, как в хаотическом танце проходят мимо меня мои мысли, подобно участникам ночного пьяного маскарада на палубе тонущего судна.
В конце концов я не выдержал, застонал, — и оркестр в голове умолк… Я перевернулся и положил ладонь на лоб. Как выяснилось потом, совершил ошибку.
Очнувшись окончательно, сделал глоток воды. Попытался привести себя в порядок, насколько это было возможно. Запах в камере был отвратительным, и чувствовал я себя мерзко. Подошел к окну, посмотрел на улицу, пытаясь определить, сколько сейчас времени. У окна воздух был посвежее, хотя день обещал стать жарким и становился таким с каждой минутой.
Я пересмотрел свое отношение к вынужденным признаниям. Похоже, готовность признаться во всем не являлась нужным ответом. От меня хотели услышать показания, которые можно было проверить быстро и на местном уровне. Если я собирался их обмануть, следовало придумать достаточно убедительную историю. Я придумал было вариант, в соответствии с которым я проник в дом, похитил документы неизвестного мне содержания и переслал их человеку, скажем, в Сантьяго, в Чили. Нет, не годится. Даже если мне поверят, я окажусь в настоящей тюрьме. Я ничего не знал об используемой в данной стране системе исполнения наказаний и был согласен углубить свои знания по этому вопросу, только оказавшись в Публичной библиотеке Нью-Йорка.
Если это действительно полицейские, то они обязаны были сообщить о нашем задержании в Государственный департамент. Кто-то уже должен был приехать оттуда и поговорить со мной. Если это не полицейские, то основания получить то, что якобы украдено из сейфа Эмиля, у них, несомненно, незаконны. И если это так, то мой ничем не подтвержденный рассказ мог оказаться причиной моего перемещения в место похуже тюрьмы.
