Паша спросил, где она поставила мышеловки, навестил их, сделал свое дело и зашел в ту комнату, которую предлагал посетить Корнет.
Паша открыл дверь и включил свет. И, хотя воздух в комнате был абсолютно неподвижным, казалось, словно осенний вихрь пронесся над полом, разметая бурые листья. Это толпы здоровенных тараканов брызнули от лаборанта к темным углам. Насекомые были такими огромными, что даже не вызывали чувства отвращения, которое внушают толпы обыкновенных прусаков. Гигантские тараканы еще в прошлом веке были привезены одним из энтомологов в Кунсткамеру из Южной Америки. Насекомые убежали от него, поселились в теплом подвале и там размножились.
Но подвал славился не только обилием исполинских членистоногих. Здесь, как и в комнате Паши, стоял деревянный дощатый щит, но не переносной, а стационарный. Это был подземный полигон, где мужская часть населения Кунсткамеры испытывала различные образцы холодного, огнестрельного и метательного оружия.
На щите буквально не было живого места. Виднелись и отметины от топора (препараторы любили потешить себя метанием именно этого инструмента), и многочисленные следы от ножей, и аккуратные, ровные дырочки от стрел крупнокалиберных луков и арбалетов, и менее заметные дырки (потому что их края были покрыты заусенцами) — пулевые пробоины от мелкашки, и несколько скважин от жаканов, и оспины дробовой осыпи. Паша посмотрел на стол в противоположном конце комнаты и увидел то, о чем говорил Корнет: самопальные стальные шурике́ны, сработанные в соседней слесарной мастерской, но еще не заточенные. Выглядели они убого, но Паша взял несколько штук и попробовал их в деле, то есть на щите, по которому медленно полз таракан. В насекомое он не попал. Кроме того, незаточенные стальные звезды плохо втыкались в дерево, и Паша вскоре вернулся к Корнету.
Мясо было уже готово. Корнет положил в каждую тарелку по огромному куску, отрезал хлеба, налил в мутные стаканы чистую как слеза питоновку.
— Ну, Паша, давай, — и выпив свою порцию, закусил хлебом, а потом отрезал мяса и положил его в рот.
— Хорошо, — сказал он, хрипя от крепко разведенного спирта и от слишком горячего мяса. — Как в Африке — едим жирафятину и пьем питоновку. Экзотика! Сафари! Жестковатый жираф, старый наверно. А ты чего за теткой по всему музею ходишь? Ведь она не молодая.
И Паша рассказал Корнету про мышей.
— Ну, это ты молодец, здорово придумал, — похвалил его Корнет. — Теперь тебе прямой путь к Покровскому. Она сейчас там. Только, ты сам потом переставь мышеловки так, чтобы он их не раздавил. А то он ходит, как слон и ни на что не смотрит. Да и когда садится, тоже не смотрит. Тут мы с ним недавно у приятеля собирались, и Покровский там отличился.
