Здесь — хорошо.
Я обожаю трущобы. Это — мое. В любом городе.
Убрать жару и влагу — и вот он, угрюмый Обводный канал с собачьим трупом, трущимся о мокрый камень набережной, вот они — зачуханные узкие дворики и помойки возле Сенной, вот они — дома-«корабли» советских питерских окраин.
Везде человек моего склада может почувствовать себя как дома.
Я люблю этот город. Не всегда понимаю, за что — но люблю.
Город-загадка.
«Шан», первый иероглиф в названии города, означает «над». «Хай», второй иероглиф, — «море». Город над морем. Красиво звучит. Скалистые берега, крики чаек, гудки кораблей, свежий ветер и что там еще?.. Матросы в белых кителях, якоря на зданиях и мостах, береговые орудия, пляжи, пусть даже и каменистые… Ничего этого в Шанхае нет. На подлете к городу из окна самолета можно увидеть краешек Восточного моря, но потом — разворот на посадку, всепроникающее солнце, бетонная сковорода аэродрома, автобус до терминала, таможня с непременными «Подмосковными вечерами» по трансляции, скоростной поезд до города… А в городе — все тот же горячий бетон домов и автострад, пыль строек, гарь машин, дым жаровен на улицах, вонь от мусорных куч на тротуарах, редкие, с кривыми обрубками веток деревья… Стойкими оловянными солдатиками стоят под эстакадами серые от пыли кусты. Из-за опутанных колючей проволокой заборов жилых блоков выглядывают пальмы и кипарисы.
Зелень в городе удивительно жесткая, листья, будто из пластика, не облетают даже зимой. Одно исключение — высаженные вдоль улиц платаны, с широкими, похожими на кленовые листьями. Они начинают опадать уже в сентябре, а к декабрю деревья уже совершенно голые, и их опустевшие ветви трудолюбиво обрезают отряды людей-муравьев в синих спецовках.
Шанхай, Шанхай…
Конечно, и Нью-Йорк, и Стамбул — города-контрасты, кто же спорит с классикой.
Но Шанхай…
Высотные здания с охраной, подземными стоянками и подсвеченными фонтанами. Через дорогу — лачуги из невообразимого строительного мусора, где между домами иногда не больше метра и где даже в самый яркий день сумрачно и сыро. Дома утыканы бамбуковыми, реже — алюминиевыми шестами. С них свисают простыни, пижамы, полотенца, футболки и нижнее белье. Белье висит и просто на веревках, часто поперек тротуара, так что надо подныривать под него, чтобы пройти. Немец Лас, со свойственной фрицам обстоятельностью в выводах, как-то заметил: «По крайней мере, это говорит об их чистоплотности — стираются и сушатся они постоянно…»
