Земной мужчина пугается или негодует по этому поводу. Не является ли его реакция проявлением зависти к жестокому самцу, живущему в соответствии со своим мужским началом? Подумай, разве это не правда? Разве мало на Земле мужчин, которые в своих мечтах видят какую-нибудь земную красотку в рабском ошейнике? Но если так, чем они отличаются от варваров и дикарей с Гора? Может быть, всего лишь слабостью и трусостью? И наша ли вина в том, что мужчины Земли неведомо по какой причине преисполнились решимости уподобить нас себе?
Пегги вновь потянула ремни и улыбнулась.
— Неужели ты счастлива? — спросил я.
— Да, я восхитительно счастлива. Здесь, на Горе, я впервые в жизни почувствовала себя настоящей женщиной, а потому могу с чистым сердцем сказать: я не просто довольна своим положением, но и безмерно счастлива!
— Хотела бы ты вернуться на Землю?
— Нет, господин.
Я внимательно посмотрел на нее.
— Взгляни на мое клеймо, господин.
Это был обычный знак «кейджера», точно такой же, как и у мисс Хендерсон на левом бедре.
— А теперь на ошейник.
Я осмотрел и его.
— И на ремни на моих запястьях. Разве вид моего обнаженного, связанного тела не приятен господину?
— Приятен.
— Разве я не настоящая рабыня?
— Самая настоящая.
— И вместе с тем, — продолжала Пегги, — я земная женщина. Развяжи меня, — попросила она.
— Зачем? — заинтересовался я.
— Я докажу тебе, что я рабыня.
Я молча поднял брови.
— Ты обладал рабынями?
— А как же! Много раз.
— Тогда возьми меня и проверь, отличаюсь ли я от них.
Я молчал.
— Возьми меня, — повторила Пегги.
Я усмехнулся.
Она откинулась назад и воскликнула:
— Ты истинный мужчина Гора, господин и повелитель. Я склоняюсь перед твоей волей.
Я молча сидел, скрестив ноги, и наблюдал за ней. Рабыня смотрела на меня со страстью и мольбой во взоре.
— Ты просишь, чтобы я использовал тебя как рабыню?
— Да, господин, — прошептала она, — я умоляю тебя овладеть мною.
Тогда я медленно развязал ремни.
— Ну как, — спросила она потом, лежа на животе рядом со мной, — есть ли какие-нибудь различия?
— Я не заметил, — сказал я.
— Ты устроил мне настоящее испытание, — рассмеялась Пегги.
Я слегка коснулся ошейника у ее горла.
— Больше не сомневаешься в том, что я рабыня?
— Нет, — сказал я.
— И хорошая рабыня, ведь правда?
— Чистая правда.
— Разве я не ублажала тебя со всей страстью и покорностью?
— Так оно и было.
— Значит, я по праву ношу свой рабский ошейник.
— В этом не может быть никаких сомнений.
— Тасдрон купил меня за серебряный тарск, — похвасталась она.
