Сомневаться в этом не приходилось.
— Но разве ты не желаешь свободы?
— Нет, господин.
— Но ведь ты с Земли!
— И что из этого?
— Земные женщины стремятся к свободе!
— Ты думаешь, земные женщины не таят в себе непробужденных страстей?
— Не знаю, — признался я.
— Но ведь женщины Земли — всего только женщины.
— Странно это слышать.
— Понимаю, — сказала она. — На Земле я не проявляла своих подлинных чувств — не осмеливалась да и не хотела. Там меня не поняли бы ни мужчины, ни женщины, стыдящиеся свой истинной природы.
Я кивнул. Лживая земная культура сурово отторгала тех, кто пытался следовать зову своей природы.
— Там я думала, будто ищу себя. А на самом деле я искала для себя господина.
— Но разве свобода не драгоценна?
— Я была свободной, — сказала Пегги. — Я знаю, что это такое. Да, она драгоценна. Более чем драгоценна. И порой мне ее очень недостает. Иногда мне снова хочется быть свободной. Такое бывает, когда меня сажают на цепь, или подвергают порке, или приказывают делать то, чего мне вовсе не хочется. Тогда я сожалею о том, что не свободна. Случается, мысль о безмерной власти, которой обладает надо мной мой хозяин, устрашает меня.
Но потом я ловлю себя на том, что именно безмерность этой власти вызывает во мне ни с чем не сравнимые возбуждение и восторг. Это затрагивает самые глубинные струны моей души.
Подчас по ночам, оставшись в одиночестве, я лижу прутья моей клетки или целую оковы.
— Ты боишься своих хозяев? — спросил я.
— Конечно, ведь они имеют власть над моей жизнью и смертью.
— Но это не только пугает, но и возбуждает?
— Невероятно, немыслимо возбуждает. Отдаваясь и повинуясь, испытывая трепет и ужас, я чувствую самое острое наслаждение.
— Они владеют тобой, — продолжал я, — тебя возбуждают их похотливые взгляды…
— О да!
— А что бывает, когда господин, щелкнув плетью, приказывает тебе лечь на пол?
— Я немедленно повинуюсь, как и подобает рабыне. Но тебя, — улыбнулась Пегги, — удивляет не то, что рабыня способна испытывать подобные чувства, а то, что их испытывает женщина с Земли.
— Наверное. Хотя в тебе мало что осталось от женщины с Земли.
— Верно. Потому что теперь я всего-навсего рабыня.
Я промолчал.
— В том, чтобы быть женщиной, нет ничего постыдного, ибо существование женского пола столь же естественно, как и существование мужского, — продолжала девушка. — Разумеется, когда случай вырывает нас из нашего искаженного мира и помещает в лоно культуры, развивающейся в соответствии с биологически обоснованными принципами, мы откликаемся на зов природы. Вне земной цивилизации мы ведем себя именно так, как должно, хотя на Земле не каждая из нас понимает суть своих желаний.
