Такое положение вещей заставляет и Эйнхарда прийти к осознанию того, что (один из немногих пассажей его стилизованного под античность жития, в котором он подчеркивает политическую роль папства и, следовательно, церкви) прежде всего союз Пипина III, отца Карла, и его брата Карломана с римским понтификом, все возраставшим духовным авторитетом латинского Запада привел к окончательному отстранению старой королевской династии в 751 — м или 754 году.
Насколько мы можем видеть, влиятельные аристократические фамилии не оказали такому развитию событий никакого сопротивления. Живое участие Пипина в этом чрезвычайно существенном процессе Эйнхард расценивает не очень высоко; в его понимании последний из Меровингов — Хильдерик III был смещен по «приказу» папы и заточен в монастырь. Равным образом «авторитетом» преемника апостола Петра Пипин был возведен на королевский трон.
Такой подход сделал возможным нейтрализовать упрек в «ambitio» или «superbia», то есть заносчивости, как порока Люцифера, и смягчить, может быть, даже снять упрек в «революции», ведь эта политическая пертурбация произошла по воле папы, викария Христова.
Однако бросается в глаза, что свои рассуждения в отношении римской причастности к решающим переменам биограф сводит к этому ключевому моменту квазисудебного властного состояния. Ибо не упоминаются ни привлекший всеобщее внимание визит папы в королевство франков в 754 году, в осуществлении которого Карл Великий выполнял важную функцию, ни отмечавшееся выше королевское помазание сыновей Карла Людовика и Пипина на Пасху 781 года в соборе Святого Петра. Исключительно важная коронация на императорский престол на Рождество 800 года вызвала у биографа всего лишь недовольную и к тому же невнятную оценку. Предположительно, Эйнхард мыслил одинаково с покойным Карлом, которого раздражал протокольный ход церемонии, а именно изначальная, определяющая роль папы и римлян как выразителей одобрения явного большинства. Так, впоследствии, видимо, не в последнюю очередь во избежание римско-папского доминирования в 813 году Карл в ахенском соборе сам возложил корону императора на голову своего сына Людовика или побудил его к самокоронации. Наполеон I воспользовался этим прецедентом, когда 2 декабря 1804 года в парижском соборе Нотр-Дам в присутствии папы собственноручно провозгласил себя императором и к тому же возложил корону на голову Жозефины Богарне.
Еще предстоит дать оценку тому, не является ли явная сдержанность, с которой Эйнхард показывает влияние папы на судьбу новой династии, ярким проявлением которого стала коронация нового императора в первый день Рождества 800 года, одновременно косвенным проявлением критики того времени. Ведь власть Людовика Благочестивого начиная с 816 года все больше испытывала на себе церковное воздействие, тем более что папа Стефан IV (V) именно в тот год совершил повторную коронацию в Реймсе с использованием короны Константина Великого. Кроме того, весьма показательно, что наш авторитетный биограф не уделяет особого внимания Карлу как императору. Для него Карл прежде всего король франков, царствование которого зиждется на народно-кооперативных принципах, а не на управлении с элементами сакральной цензуры, то есть «ministerium»
