— Ты хоть бы рассказал, как бежать ухитрился.
— А-а… — Он небрежно махнул рукой, потянулся к бутылке, разлил коньяк по рюмкам, быстро выпил свою, налил еще и, отяжелевший, размягший, потянулся за сигаретами.
Ирина Михайловна еще не видела, чтобы так курили — с наслаждением, полузакрыв глаза. Она смотрела на сидевшего перед ней человека и не верила, что можно так сильно измениться за каких-то два года. В ее кухне сидел не прежний Валя Приходько, а совершенно чужой человек, готовый, наверное, на все. Где-то под сердцем опять начал разливаться страх.
Наконец Монгол докурил сигарету, чисто автоматически посмотрел, не остался ли «бычок», потом, видимо вспомнив, что он не в зоне, рассмеялся хриплым, неестественным смехом, сунул окурок в хрустальную пепельницу.
— Говоришь, как сбежал? Да очень просто. В контролерах там у нас один лопушок из новеньких ходил, так вот я и дождался, когда он у нашей столярки дежурил. Опилки и стружку мы вывозили за зону. Ну, ребята машину нагружать стали, я и нырнул под опилки. А потом уже дай бог ноги. В первом же поселке достал вот эту одежонку — и на железку…
— И что… давно в Одессе? — пытаясь удержать неизвестно откуда появившуюся дрожь, спросила Лисицкая.
— Вторую ночь.
— А ночевал где?
Монгол прищурился, отпил полрюмки коньяка, сказал, кривясь в усмешке:
— У тебя на даче.
— Что-о-о? — Лицо Ирины Михайловны вытянулось, глаза округлились, она привстала на стуле, и вдруг ее словно прорвало: — Да ты что, сдурел?! Ты же меня погубишь к чертовой матери!
Но от этой ее вспышки Монгол стал еще спокойнее, только глаза нехорошо сузились.
— Не боись, старая, — сказал он, хищно раздувая крылья ноздрей. — Только должен предупредить: можешь спать спокойно до тех пор, пока я на воле, зацапают — пощады не жди, заложу по всей форме. Так что, думаю, в твоих интересах дать мне надежную крышу.
Он отпил глоток коньяка, затянулся второй сигаретой, сказал, выпуская клуб дыма:
— Ну, дак что это мы обо мне да обо мне. Давай-ка ближе к делу.
— У меня нет наличных денег.
— Врешь!
— Пойди проверь.
Монгол изучающе посмотрел на Лисицкую, спокойно докурил сигарету, спросил, тяжело посмотрев ей в глаза:
— Так как же мы разойдемся?
Ирина Михайловна помолчала, обдумывая созревший план, докурила сигарету, сказала сквозь зубы:
— Не волнуйся, свое получишь.
— Но, но, — угрожающе процедил Монгол.
— Монету получишь, — торопливо добавила Ирина Михайловна, пытаясь сгладить резкость.
— Валюта?
— Нет, рыжевье.
