Я снова взбирался на гору, прятался за огромный сугроб и украдкой наблюдал за долиной. Но гномы не появлялись. Целый день я катался на лыжах, но все было бесполезно. Только когда начало темнеть и ветер погнал вихри, я и решил съехать с горы последний раз, я увидел его — маленького человечка в красном колпачке. Я увидел его в тот момент, когда мчался с горы. Он был высотой с ладонь и ехал прямо передо мной на своих крохотных лыжах. Он то и дело оборачивался и со страхом смотрел на меня, и изо всех сил семенил в долину, отчаянно отталкиваясь малюсенькими палками. И все-таки я его догнал. Какое-то мгновение мы даже ехали рядом. Я отчетливо видел его бородку и полные страха глаза, но потом я не смог сдержать скорость и пронесся вперед.
Съехав с горы, я обернулся и стал поджидать гнома, но его нигде не было. Я подумал, что он упал где-то на горе, и заспешил наверх, но и на склоне его не оказалось.
Тогда я прокатился еще раз, в надежде снова его увидеть, но больше он не появлялся. Я продолжал съезжать еще и еще, но он бесследно исчез.
Я катался до тех пор, пока у меня не закружилась голова. Только тогда, бессильный, я побрел домой.
Войдя в дом, я крикнул:
— Мама! Я видел гнома!
— Где же ты так долго катался? — сказала мама. — И что это с тобой? Ты весь красный!..
Мама приложила руку к моему лбу.
— Да у тебя температура! — Мама стряхнула с моей куртки снежную пыль, развязала шарф и шапку. Потом сняла мои валенки, и на пол шлепнулись слежавшиеся лепешки снега, как вафли.
Все считали меня добрым, а на самом деле я был жадный. То есть, конечно, не такой уж жмот, что никому ничего не давал, но все же жадный. Мне, например, было жалко отдавать свои вещи, даже пустяковые. Я не показывал вида и говорил: «Бери, пожалуйста», а самому было жалко. Даже если эти вещи мне были не нужны, но раз они кому-то понадобились, значит, и мне могли пригодиться. Или каждый раз, после того как я был в гостях, я жалел о том, что мало съел пирогов и что не взял с собой оставшиеся. Мне было стыдно в этом признаваться, но я был жадный. Постепенно я стал замечать, что отдавать вещи мне все труднее и труднее. Однажды ко мне подошел Вовка.
— Дай, — говорит, — почитать «Королевских пиратов»?
— Не могу, — говорю. — Сам читаю.
— Когда прочитаешь, дашь? — спросил Вовка.
— Угу!
Петька попросил у меня краски порисовать, а Генка бинокль — посмотреть на дальние дома.
— Не могу дать, — сказал я Петьке. — Сегодня самому надо рисовать.
