Он вошел, рассеянно кивнул Уайлдиву – рот у него был разинут, лицо сморщено от усилий вывести финальную ноту – и, дотянув ее до конца, сказал с чувством:
– Привет новобрачным, и да благословит вас бог!
– Спасибо, – сухо ответил мрачный как туча У аил див.
По пятам за дедушкой вошли остальные – Фейруэй, Христиан, торфяник Сэм, Хемфри и еще с десяток других. Все улыбались Уайлдиву, а также его столам и стульям, распространяя на них свое доброжелательство к хозяину.
– Эге, миссис Ибрайт раньше нас поспела, – сказал Фейруэй, разглядев ее шляпу сквозь стеклянную перегородку, отделявшую зальцу, куда они все вошли, от задней комнаты, где сидели женщины. – Мы-то, мистер Уайлдив, прямиком пошли, а она по кружной тропке.
– А я и молодой женушки головку вижу, – подхватил дедушка Кентл, поглядев в том же направлении и узнав Томазин, сидевшую рядом с теткой в натянутой и неловкой позе. – Не обыкла еще на новом месте – ну ничего, времени впереди много!
Уайлдив ничего не ответил и, видимо сообразив, что чем раньше приступить к угощенью, тем скорее они уйдут, достал глиняную бутыль, отчего все тотчас повеселели.
– А, вот это, наверно, питье так питье, первый сорт, сразу видно, – с растяжкой вымолвил дедушка Кентл как человек слишком благовоспитанный, чтобы выказывать нетерпение.
– Да, – отвечал Уайлдив. – Это старый мед. Надеюсь, вам понравится.
– Еще бы! – откликнулись гости с той радостной готовностью, которая появляется, когда требования вежливости совпадают с велением сердца. – Лучше старого меда на свете ничего нет.
– А, побей меня бог, конечно, нету, – подтвердил дедушка Кентл. – Одно в нем неладно – больно уж хмельной, нескоро прочухаешься. Ну да завтра воскресенье.
– Я раз выпил, – сказал Христиан, – так такой стал молодец, как солдат бравый!
– И теперь такой же будешь, – снисходительно заметил Уайлдив. – Как, джентльмены, в чарки вам наливать или в стаканы?
– Да коли вы не против, сэр, так лучше бы в кружку, а мы станем друг другу передавать. А то что его по каплям разбрызгивать!
– Ну их, стаканы, – сказал дедушка Кентл. – Скользкие, в руке не удержишь, и на угли нельзя поставить погреть… А без этого какой же вкус, а, верно я говорю, соседи?
– Верно, дедушка, – сказал Сэм, и мед пошел вкруговую.
– Так вот, значит, как, – начал Тимоти Фейруэй, чувствуя обязанность произнести нечто вроде похвального слова. – Теперь, стало быть, вы женатый человек, мистер Уайлдив. Хорошее дело! А уж супруга вам досталась, – прямо скажу, бральянт! Да, – продолжал он, обращаясь к дедушке Кентлу и возвышая голос, чтобы слышно было за перегородкой, – и покойный ее родитель, – тут Тимоти слегка наклонил голову в сторону задней комнаты, где сидели женщины, – честнейший был человек! Чуть услышит про какую-нибудь подлость, так, бывало, вскипит – беда!
