Он говорил, а она задумчиво смотрела на него полными грусти глазами, и весь ее вид показывал, что не один только человек в этой комнате мог бы пожаловаться на излишек чувствительности. Он заметил это и как будто смутился.
– Ну, это я так, к слову, – поспешил он добавить. – Разве я могу порвать с тобой, Тамзи, милочка, я бы этого не перенес!
– Ну конечно! – воскликнула девушка, светлея. – Ты не выносишь, когда кого-нибудь мучают, даже насекомое, даже неприятных звуков не выносишь, даже дурных запахов, ты не мог бы долго причинять боль мне и моим близким!
– И не буду, поскольку от меня зависит.
– Дай мне руку на этом, Дэймон.
Он небрежно протянул ей руку.
– Черт! Это еще что? – вдруг воскликнул он.
До их слуха в этот миг донеслось многоголосное и не слишком стройное пенье – пели где-то близко, должно быть, перед домом. Два голоса особенно выделялись в силу своей необычности – очень низкий густой бас и хриплый дрожащий фальцет. Томазин узнала в этих певцах Тимоти Фейруэя и дедушку Кентла.
– Боже мой, что это? – сказала она, испуганно глядя на Уайлдива. – Неужели это они нам кошачий концерт устроили?..
– Да нет! Поздравлять пришли… Вот еще не было печали! Он в раздражении заходил по комнате. А снаружи весело пели:
Сказал он: «Я счастлив, когда ты со мной.
Ответь, ты согласна ли быть мне женой?»
И вот уже слышен веселый трезвон,
И в церковь с невестой торопится Джон.
А после ее целовал, миловал,
«Нет лучше на свете, чем ты», – он сказал.
В комнату ворвалась миссис Ибрайт.
– Томазин, Томазин! – вскричала она, с негодованием глядя на Уайлдива. – Какой позор! Надо скорей уходить. Бежим!
Но путь через коридор был отрезан. В дверь соседней комнаты уже громко стучали. Уаплдив, подошедший было к окну, вернулся.
– Стойте! – повелительно сказал он, кладя руку на плечо миссис Ибрайт. – Мы в осаде. Их там полсотни, когда не больше. Вы с Томазин оставайтесь здесь, а я пойду их встречу. Придется вам, хотя бы ради меня, подождать, пока они уйдут, чтоб казалось, что все в порядке. Ну, Тамзи, милочка, не устраивай сцен! Ты, я думаю, сама понимаешь, что после этого мы хочешь не хочешь, а должны жениться. Сидите спокойно, вот и все, поменьше разговаривайте. А уж я с ними управлюсь. Ах, дураки проклятые!
Он усадил взволнованную девушку в кресло, прошел в переднюю комнату и распахнул дверь.
Тотчас из коридора ступил на порог дедушка Кентл, продолжая петь во весь голос, сообща с теми, кто еще стоял перед домом.
