— Была у меня, конечно, альтернативная версия, — продолжал он, — что система так старается ради меня. Уровень детализации статистов специально повышен до максимума, чтобы я ничего не заподозрил. Но тогда, опять же, следовало повысить и детализацию Европы в тех местах, где я побывал. А еще проще — попросту подкорректировать мое сознание. Стереть у меня из памяти все размышления, грозящие системе разоблачением… В общем, эта гипотеза показалась мне маловероятной. Но отсюда следовало, что наша история попросту сфальсифицирована. Чтобы понять, каким образом, кем и зачем, я решил порыться в старых книгах. Порыться, естественно, не просто так, на что мне могло не хватить жизни, а с помощью компьютерного анализа. А также побеседовать с кем-нибудь из людей, родившихся до Великой Войны. Найти в сети координаты человека, подходящего для обеих целей, было нетрудно. Я отправился к Голдману.
— Вы пытались выбить из него информацию?
— Нет, никакого насилия. Я просто рассказал ему то, что выяснил сам. Опуская некоторые подробности, — вы же знаете, эти старые гуманитарии такие чувствительные… Конечно, поначалу он счел мою гипотезу бредом. Но все же не мог отмахнуться от моих аргументов насчет Европы. Хотя и повторял, что великая европейская культура не могла быть вымыслом… Его воспоминания о Великой Войне — он был тогда подростком — не отличались от того, что описано в сотнях фильмов и мемуаров. Но, разумеется, я и не ждал, что он вот так сразу опровергнет официальную доктрину. Если он и ему подобные молчали все эти годы, вряд ли это можно объяснить страхом или подкупом. Скорее, им просто промыли мозги. Я предложил ему вместе поискать истину в старых книгах. Тех немногих, что сохранились с довоенных времен, — это ведь был его конек. Голдман подсказывал области поиска, я формулировал критерии запроса… мы искали несоответствия и статистические отклонения. Обнаружились очень интересные вещи… То, что я собираюсь сказать, прозвучит для вас еще большим бредом, чем предыдущее, но… Вы, к примеру, хорошо знаете географию?
— Ну, по крайней мере, в объеме школьного курса знаю, — улыбнулся я.
— Тогда вам не составит труда назвать земные континенты?
Психиатр — не следователь, и фразы типа «вопросы здесь задаю я!» ему не подобают.
— Америка, Европа, Азия, Африка и Австралия, — старательно, как школьник, перечислил я.
— Разве Австралия не слишком мала для континента? Ей бы следовало называться островом.
