Притча о совести - Андрей Петрович Ангелов

© Андрей Ангелов, 2020

© Deluxe

ISBN 978-5-0051-6110-8

* * *

Когда ты делаешь мерзости другому — ты радуешься. Реже — жалеешь об этом. А когда твои мерзости оборачивают против тебя, тогда ты гневаешься. И слово «реже» тут не применимо ни в качестве существительного, ни в качестве прилагательного. Априори. И без всяческих моралей.

* * *

Сие майское утро Сифак Сергеевич начал обыкновенно. Ну, почти. Покушал, покакал, задумчиво прочесал левую грудь и вышел во двор. На лавочке, у подъезда, расположила свои добрейшие косточки бабка Варька, админша домового чата и соседка сорокалетнего мужчины по этажу.

— Идите нахуй! — любезно улыбнулась ему старушенция.

Сифак Сергеевич кивнул в приветственном смысле. Через пять шагов суть бабкиных слов дошла до сознания, и мужчина оглянулся на инерции. При оглядке Варька показала ему «факин ю» и ухарски подмигнула.

Сифак Сергеевич нахмурил и без того вечно нахмуренную личность, соображая, что делать. Но делать нечего, как и сделать.

— Блять, — рефлекторно пробормотал Сифак. Настроение удивилось, впрочем, без особого удивления. И смирилось.

* * *

Через десять минут Сифак Сергеевич сел в маршрутку, призванную довезти его до средней школы. Где он являлся заместителем директора по хозчасти, проще говоря, завхозом. Колымага еле передвигала колёса, часто тормозила или притормаживала, а соседи чихали, хмыкали, пердели и зевали. И, казалось, не спешили. Пассажир был сроднен иным пассажирам, хотя ситуация и вымораживала каждое утро тупой обыденностью.

Из кабины шофёра донёсся аромат табака, водила явно закурил.

— Вот гондон! — пробормотал Сифак Сергеевич. Равнодушно и раздражённо одновременно. Он сам курил, но, как и любой курящий, ненавидел других курящих. Особо тогда, когда не мог закурить.

Маршрутка резко затормозила. Окурок полетел в свежую майскую травку на обочине, а в салоне нарисовался шоферюга – такой здоровый угрюмый парень, с монтировкой в волосатой руке. Молвил сквозь зубы:

— Короче! Кто назвал меня гондоном – отзовись, паскуда.

Салон оживился, невнятная какафония звуков трансформировалась во внятную.

— Что Вы творите! – воскликнул упитанный субъект. – Не надо паники, подумаешь, как-то назвали… Меня вон каждую минуту обзывают жирным, если не вслух, то про себя! – Толстяк огляделся с приосанкой. – Если каждый раз обращать внимание на слова, то чокнешься! Опустите монтировку и везите нас как везли. Верно, господа?

Господа в маршрутках не обитают. Поэтому слово взял не господин.