И притом в одной из самых старых и опасных шахт этого округа. Называется она «Маркасс» и
пользуется дурной славой, потому что там погибло много народу – кто при спуске, кто при
подъеме, кто от удушья, кто при взрыве рудничного газа, кто при подъеме подпочвенных вод
или при обвале старых штолен, и т. д. Место это – мрачное; на первый взгляд во всей округе
есть что-то жуткое и мертвенное.
Здешние рабочие большей частью люди истощенные и бледные – их постоянно гложет
лихорадка; лица у них изнуренные, измученные, обветренные и преждевременно
состарившиеся; женщины, как правило, выглядят поблекшими и увядшими. Шахта окружена
жалким поселком с несколькими мертвыми, до черноты закопченными деревьями и колючими
живыми изгородями; повсюду кучи навоза и шлака, горы пустой породы и т. д. Марис создал
бы из этого великолепную картину.
Как-нибудь позднее я попробую сделать набросок, чтобы дать тебе представление обо
всем этом.
У меня был хороший проводник, приветливый и терпеливый; он проработал в шахте уже
тридцать три года и старался все объяснить поподробнее и попонятнее. В этот раз мы
спустились с ним вниз на глубину в семьсот метров и заглянули в самые сокровенные уголки
этого подземного мира.
Забои (места, где работают углекопы), наиболее уда ленные от ствола, называются здесь
«des caches» – тайниками. Шахта имеет пять горизонтов; три верхние уже истощены и
заброшены – работы там больше но ведутся, потому что весь уголь выбран. Если бы кто-
нибудь попытался изобразить эти забои на холсте, это было бы чем-то новым, неслыханным
или, вернее сказать, невиданным.
Представь себе забои – ряд камер в довольно узком и длинном штреке, укрепленном
толстыми деревянными стойками. В каждой такой камере при слабом свете маленькой
лампочки рубит уголь шахтер в грубом брезентовом костюме, грязный и черный, как трубочист.
В некоторых забоях он может стоять в рост, в других лежит на земле. Все это более или
менее напоминает ячейки в улье, или темные мрачные коридоры подземной тюрьмы, или
шеренгу небольших ткацких станков, или, еще вернее, ряд хлебных печей, какие мы видим у
крестьян, или, наконец, ниши в склепе.
Сами штреки похожи на большие дымовые трубы в домах брабантских крестьян. В
некоторых отовсюду просачивается вода, и свет шахтерских лампочек, отражаясь как в
сталактитовой пещере, производит странный эффект. Часть углекопов работает в забоях, другие
грузят добытый уголь в небольшие вагонетки, которые катятся по рельсам, как конка, – этим
