– Бедный Ферди, – заметил Жэр. – Я сказал ему, что не нужно приходить до завтрашнего дня.
Желание Жэра нанять мальчика на полный день, чтобы научить его ремеслу кузнеца, должно было исполниться: Ферди будет здесь работать каждый день, разделяя свое время между кузницей и рубкой дров. Его пригласят переехать сюда, как только я уеду, возможно в старую комнату Жэра на чердаке, так как Хоуп громко заявила, когда мы обсуждали эту тему:
– Конечно же мы не будем трогать комнату Красавицы.
Как и всем жителям городка, Ферди сообщили три недели назад, что я уезжаю. Жэр сказал ему это в кузнице, когда там находилась я (я держала еще одну капризную лошадь, пока ее подковывали). Ферди выслушал все молча и после того, как Жэр закончил, еще несколько минут ничего не говорил. А затем произнес:
– Желаю тебе удачи, Красавица, – и мало что после этого он сказал в тот день или последующие недели.
Парень избегал меня с большей тщательностью, чем я когда-либо сама избегала его, и больше не оставался с нами ужинать.
– Бедный Ферди, – согласилась Хоуп.
Розы уже вскарабкались по стене, обвив окно, а на подоконнике лежал особенно крупный бутон, кончик которого отливал алым. Я сняла ботинки и тихонько забралась вверх по лестнице.
Но не смогла уснуть. Те скудные пожитки, что я должна была собрать – книги и немного одежды – уже были собраны; седельная сумка стояла на полу, с первыми лучами солнца я спущусь с ней вниз и привяжу ее на спину Великодушному. Я накрылась одеялом и свернулась в клубочек у изголовья кровати, где могла опереться на стену и смотреть в окно. Я не одевала кольцо-грифон с той первой ночи, однако носила его с собой в кармане. Оказалось, что мне не нравится оставлять его в комнате, потому что я постоянно думала о нем; каким-то странным образом мне было легче, если оно было со мной: будто талисман на будущее, я почитала его хорошим знаком. Мне захотелось увидеть его сейчас, я достала его и одела на палец.
Должно быть, я наконец-то уснула, потому что вновь оказалась в замке, проходя по дюжинам красивейших, необыкновенно обставленных комнат, в поисках чего-то. Я ощущала огромную печаль и беспокойство, а еще чье-то присутствие: точнее описать невозможно. Я плакала, пока бежала, распахивая двери и с надеждой заглядывая внутрь, а затем спешно выходила, обнаружив, что в них нет того, что я ищу. Внезапно я проснулась; поднималось солнце. Первым, что я увидела, были три розы, раскрывшиеся под тусклым светом: две были темно-красные, как цветок на каминной полке, а одна – белая, с аккуратными прожилками персикового цвета. Я и не знала, что побеги роз так высоко забрались. Две розы нежно качались, едва заметные, над подоконником, но третья была сбоку и находилась почти на уровне глаз, качаясь на стебле и словно наблюдая за мной, пока я стояла.
