— Поссорились — помиритесь.
— Нет, — безнадежным голосом продолжала Татьяна. — Он вернул мне ключи от моей квартиры и заявил, что больше встречаться со мной не станет.
— Почему?
— Потому что, — сказал он, — ты неряха.
— Ну вот, — вздохнула я, от души посочувствовав племяннице,? дождалась. Говорила я тебе, чтобы ты хоть ради меня в квартире настоящую уборку сделала. Послушалась бы, и не было бы сейчас у тебя этой неприятности…
Татьяна окончила технический вуз. Когда училась на последнем курсе, Галина, желая отделаться от старшей дочери, которая враждовала с нею с самого детства, но не просто вытолкать из родного дома, а повесить на шею… мне, явилась в деканат накануне распределения и попросила не оставлять ее исключительно способную Танюшу отрабатывать положенные три года в Летнем, в этом захолустье, а направить в областной Зимний. Ей ответили, что Таня действительно одна из лучших студентов в своей группе, но, к сожалению, послать девушку в Зимний нет возможности, потому что в этом населенном пункте ей негде будет жить. Предприятие, которое прислало запрос на инженера Татьяниного профиля, заранее предупредило, что не сможет обеспечить даже местом в общежитии "за неимением такового".
Галина возражение не приняла. Уверенная, что все сложится так, как она спланировала, заявила руководителям института:
— В городе, который я для своей дочери выбрала, общага ей не понадобится. Там, в двухкомнатной квартире, проживает моя родная сестра, одинокая женщина. Она обещает приютить племянницу.
Правду сказала посетительница или соврала, выяснять никто не стал. Ведь речь шла не о ребенке, а о взрослой женщине. Взяв с выпускницы расписку, что она не станет по месту работы добиваться жилья, просьбу ее матери удовлетворили.
В то время, когда решалась судьба Татьяны, находилась я в Летнем, жила у мамы. С Галиной сталкивались мы чуть ли не каждый день, но она не посчитала нужным поставить меня в известность, что Таня получила назначение в город, где я живу. Решила поставить перед свершившемся фактом, когда уже ничего нельзя будет изменить. Она надеялась, зная прекрасно, на что я способна, а на что нет, что если Танька ее вломится ко мне без предупреждения, с вещами как-нибудь под вечер и объявит, что ей негде переночевать, у меня не хватит наглости выгнать ее под открытое небо…
Так, наверное, оно и было бы, если бы у нее, у Галины, не было привычки, оправдывая собственную жестокость по отношению к своим дочерям, постоянно жаловаться на них, особенно на старшую, нашей маме, а у мамы — потребности все, что докладывала ей старшая дочь, сообщать средней и младшей, то есть мне и Лиде…
