Мне стало ясно: моя старшая племянница обвела меня вокруг пальца. Не намерена была она ехать в церковь. Не желала сына крестить. И обсуждать этот вопрос не стала. Поступила, как хотела. Но ведь у нее на это есть право. Она мать. И, конечно, не стоит сейчас на нее сердиться, тем более, что мы с Алей от того, что она, хитрая, как и ее мать, "слиняла", увлекая за собой ребенка, ничего абсолютно не теряли. Сели в трамвай и поехали. Младшей моей племяннице было необходимо окреститься: они решили с женихом не только расписаться, но и обвенчаться в церкви. А венчают лишь крещеных…
Не буду описывать, как проходит эта церемония. Скажу только: желающих принять в ней участие в этот день было много — человек тридцать. Молодежь, люди в годах, женщины, мужчины, кто в штатском, кто в военной форме, с погонами. Перестали преследовать народ за веру, и вдруг выяснилось, что верующих хоть отбавляй…
На обратном пути от нас с Алей "откололись" еще двое: сестра Антона Зина со своим чадом.
Калитку и входную дверь моя младшая племянница открыла своим ключом. А когда мы вошли в сени и предстали перед хозяйкой дома не вшестером, как намечала Галина, а всего лишь вдвоем, она так и ахнула:
— Как?! Только вы! А где же остальные? Где Зина с Вадиком? Где Танька со Славиком? Где вы их потеряли?!
Мы с Алей объяснили, что произошло. Галина расплакалась и стала меня упрекать:
— Почему ты не разыскала эту негодницу, Татьяну?!
— Вот еще! — возмутилась я. — Мы об этом не договаривались — разыскивать кого-то из взрослых и на аркане тащить в храм Божий! Да и где бы я ее искала? У нее же сегодня выходной. Она, возможно, к подруге какой-то укатила, которая живет неизвестно где.
— Ой, ой, ой! — рыдала сестра. И наконец я поняла, что ее так расстроило — Славик останется некрещеным. И мы с ним не встретимся на том свете!
Вот, оказывается, в чем дело. Галка верит в загробный мир, в Бога, стало быть. А ведет себя как настоящая безбожница. Ей нужно внука родного окрестить, чтобы на том свете с ним не разъединиться, но в церковь с мальчиком почему-то должен поехать кто-то другой. А она занята. С утра до ночи на рынке сидит. Торгует без выходных… Но не на базаре была она в этот раз. Бегала, высунув язык, по другим делам, как и в день моего приезда. Очень скоро известно стало мне, чем она занималась. Но об этом — пока умолчу…
Много слез пролила Галина в день Алиного крещения, зато сколько было радости в другой раз (это было позднее, а расскажу сейчас), когда, соскучившись по внуку, прибежала она к нему с огромным пакетом, набитым сладостями: плитками шоколада, печеньем, пряниками. Сунув в рот Славику сосательную конфетку, сгребла его в охапку, посадила себе на колени и принялась целовать, обнимать, по черной головке гладить и нашептывать что-то интимное ему на ушко. Такая ласка тронет кого угодно. Он сидит, не вырывается из объятий, не переставая грызть карамельку, умильно поглядывая на бабушку и бормоча что-то нечленораздельное, но явно сердечное. Я, как зачарованная, на них смотрела, не узнавая свою сестру. Выходит: есть на свете человечек, который и ее человеком делает. Не интересуется ее мировоззрением, чертами характера, поступками по отношению к другим людям, принимает такой, какая она есть. Получает то, что она дает, и большего не требует. Полное взаимопонимание было у нее с внуком, иными словами, психологическая совместимость.
