Слепое солнце | страница 46
И проспал. Цезарь, нагулявшийся за ночь, с утра на прогулку не просился, а поставить будильник Джош забыл. Соответственно — проснулся в пятнадцать минут девятого, а на работу к девяти. Проснулся больным, простуженным и, пожалуй, похмельным. Единственный положительный момент джошева бренного существования грелся у парня под боком, но времени разлеживаться не было, как и не было времени (да и не особо хотелось) завтракать. Торопливо накормил Цезаря — тот был свеж, как огурчик, и на здоровье, хвала Свету, не жаловался пока. Вроде бы. Неизвестно, не аукнется ли лабрадору пробежка под ноябрьским ледяным дождем какой-нибудь там пневмонией — Джош почувствовал себя виноватым перед Цезарем. Собака не должна страдать из-за глупости хозяина.
Но Цезарь утолил свой собачий голод и с готовностью подставил спину под шлейку. Дождь кончился, подошел вовремя нужный автобус, не было вчерашнего нищего, так что опоздали всего на пять минут — почти подвиг. И то Мэва с порога недовольно возгласила:
— Джош, ты опоздал! Нам как раз отчетов немерено выдали из архивов, а ты! — это вместо приветствия. — И тебя уже Гауф искал. Хотел, чтобы ты, как придешь, сразу к нему заглянул! Ты не знаешь, чего ему от тебя нужно?
— И тебе привет, Мэв, — вяло откликнулся Джош. Сейчас более всего ему хотелось лечь на офисный диванчик, расслабиться и… умереть. Было хреново. — Гауф меня консультирует по одному вопросу…
— Да, привет. А что за вопрос?
— Не важно. Сейчас схожу к нему, а после займемся отчетами… — голова раскалывалась на части, что кокос под топориком. Гауф, наверно, насчет побочных эффектов звал поговорить. Уже бессмысленно — эффекты во всей красе. Или это простуда?
— Эй, Джош, неважнецки выглядишь. Ты заболел? — соизволила-таки обратить внимание Мэва. Трогательно. — Что случилось?
— Простыл, наверно. Вчера Цезаря под дождем выгуливал. — А что, почти не соврал. — Ничего страшного.
— Надеюсь. А то выглядишь ты, что свежеподнятый зомби. Хочешь, чаю заварю? Тебе бы горяченького хлебнуть. — Как и все прочие женщины мира, своего болящего товарища в покое она никогда не оставит. Залечит и зажалеет до смерти. Зато потом будет за могилкой ухаживать, цветочки носить. Боже, что за чушь в голову лезет…
— Буду благодарен. Я схожу к Гауфу, а ты завари…
— Иди, — Цезарь с готовностью потянул к двери. Каждое движение отдавало в голове дребезжащей болью. — И не свались по дороге.
— Если что, Цезарь притащит, — через силу пошутил Джош.