Окно в одиночество - Александра Огеньская

Знаешь, Господи, ты это хорошо придумал: люди, животные, прочие гады… Нет, правда, хорошо. Мне нравится. Знаешь, летом с утра пойти в парк гулять — небо голубое, птички поют, трава мокрая, на ней роса блестит — здорово. Еще грибами пахнет. Они в парке большей частью поганки, но… ты ведь и так знаешь?.. Поганки, но иногда, говорят, маслята попадаются. Так вот, от поганок регулярно народ травится. И зверье тоже. У меня пекинес был… Ох, ведь знаешь же!

Так вот, зачем тебе эти поганки?.. Нет, я понимаю, они для чего–то там нужны. Их какие–то птицы клюют или что–то вроде… Но ведь если ты Бог, то мог бы как–то по–другому придумать? Без поганок? Очень, знаешь, мешают жить.

Нет, ты не подумай, мне у тебя много чего нравится. Как вода в пруду стоит такая зеленая, пахнет илом, как там плавают большие жуки с длинными лапами. Они так и называются: плавунцы. Стрекозы там ползают, которые еще не стрекозы, а водяные чудища, жрут других личинок и насекомых. Это все мне нравится.

Еще вот нравятся выкрашенные в коричневый цвет стены. Краска облупилась местами, я ее сковыриваю иногда, чтобы новый рисунок получился. Всю неделю гусеница — надоело, а сегодня сковырну — будет уже бабочка. Ковыряю в углу, за кроватью, чтобы никто, кроме меня и тебя, не видел. Тебе, кстати, нравится?.. Ты бы еще сам погромче говорил, а то я не всегда понимаю: услышал ты меня или нет?..

Так вот, Господи, мне нравятся стены, только скучно тут. Где это видано, чтобы нормальных людей практически взаперти держали? Было бы очень даже хорошо, если бы ты что–то другое придумал.

Или, например, людей ты хорошо создал. И мужчины есть, и женщины… Детей очень люблю. Особенно маленьких, «лялечных». Они такие миленькие! Только вот скажи, Господи, зачем было так все усложнять? Я ему говорю: «Я уже взрослая, в конце концов! Я имею право сама решать, ни на кого не оглядываясь!» А он только смеется.

Впрочем, ты сам все знаешь… А я все равно расскажу!

Только сейчас пройдут… Ты погоди. У нас тут ходит один, придурок. Он думает, что он Папа Римский, представь. Он старый уже, руки у него трясутся, иногда еще голова тоже и челюсть нижняя дергается, словно бы он чем–то подавился. Ходит, все бормочет «Pax vobiscum» и протягивает руку трясущуюся, чтобы мы ему отсутствующий папский перстень целовали. Вот он сейчас пройдет… Он думает, что я с тобой должна только через него разговаривать, поскольку он твой представитель на Земле. И считает еще, что советы тебе давать — грех. А что тут такого, если я вижу, что ты что–то не учел, почему бы не помочь?.. Но вообще–то он безобидный. Мы все делаем вид, что ему верим. В конце концов, он же ненормальный…