А неспешно подумать пока представлялось невозможным — 'показывали' кабинет. Что Джошу было в высшей степени неудобно. Опять. Чтобы освоиться, ему нужно было пощупать стены, посчитать шаги, ладонью провести по поверхностям столов, потрогать все, на них лежащее. А сделать это при посторонних он стеснялся. И чувствовал себя как в космосе — везде темно, непонятно, и совершенно не знаешь, что будет дальше. Поэтому, пару раз запнувшись и врезавшись в стол, он добрался до своего нового кресла и в него упал. И опять терпеливо ждал, пока все поуспокоится. И все-таки оставили в покое — ушли, плотно прикрыв за собой двери. Мэва непонятно вздохнула в упавшей тяжело, словно раненная птица, тишине. Легонько скрипнуло ее кресло. Тоже села, значит. Устала от общения или изображает? Скучным голосом изрекла:
— Боже. Я думала, на месте съедят. А тебе как приемчик?
— Изрядно…, - учитывая 'обряд' приветствия и специфическую заботу пана Гауфа о 'хорошем парне'.
— Не думала, что меня здесь еще помнят, честно говоря. Я тут всего год проработала.
— У нас хороший отдел. — Даже слишком. Вон, калекам и неудачникам тоже местечко найдется.
— Да, очень. Так работаем?
— Работаем. Слушай, Мэва, а о чем с тобой говорил Беккер? Ну, когда задание давал?
— Ммм? Беккер? — вопрос, похоже, застал Мэву врасплох. Может, своим видимым отсутствием логической связи с контекстом разговора, может… еще чем, — Д ни о чем таком, в общем. Давал инструкции, обещал место в Отделе, про жизнь спрашивал. А что? Это важно?
— Да нет, просто любопытно. Забудь.
— Ну, смотри. Ладно. Теперь работаем?
— Ага.
Хорошо Мэве, она все видит. А вот Джошу с пространством кабинета еще осваиваться и осваиваться. Сейчас, на глазах у Мэвы, он делал это со смесью стыда и злорадного удовлетворения. Стыда — как справлять естественную нужду прилюдно, хотя, наверно, не так… Неподходящее сравнение — стыд, какой испытывает сидящий на паперти калека с пластиковым стаканчиком для подаяния. Джош догадывался — его неуверенные ощупывания мебели, хождение с вытянутыми руками (трость сегодня дома оставил, Мэва сказала, побудет его глазами) и натужные попытки представить комнату в воображении — выглядят жалко. И все-таки — злорадное удовлетворение — мне больно, а вам, наблюдающим, хотя бы… неприятно. И еще — хотели оперативника-калеку? Получайте! Впрочем, бред сивой кобылы.
Комната оказалась небольшая — пять на шесть шагов, диван — чисто символический, 'офисный', но мягкий и глубокий, столы — компактными, окно — в дальней стене, большое, двустворчатое, метра полтора шириной (это к вопросу об удобстве этого 'запасного выхода'; раньше решеток на окнах не было, как сейчас — неизвестно) Ощупывать стены на предмет картин и полок Джозеф уже не стал. Все-таки постеснялся.
