— Безмерно, — уныло кивнул парень.
— Вижу твое 'безмерно'. И понимаю. Чувствуешь себя не в своей тарелке? — Эрнест как всегда проницателен до омерзения. Нет, не так. Он совершенно определенно сочувствует и искренне заинтересован, но Джош привык жить один. Под его камень вода не текла.
— Есть немного.
— Ничего, скоро привыкнешь. Вам с Мэвой выделили один кабинет. Тут, первый по коридору слева. Обставили там все по высшему разряду, кстати сказать. Даже диван притащили, представь.
— Любопытно.
Диван — вещь в оперативном хозяйстве просто незаменимая, когда на дежурстве вторые сутки подряд, и возможность ноги вытянуть хоть минут на двадцать воспринимается настоящим подарком судьбы. Поэтому диваны есть (то есть — были раньше, в бытность Джоша оперативником) в паре кабинетов, в приемной и в комнате дежурных. Но зачем диван людям, собирающимся проводить в отделе от силы пять-шесть часов в день и пришедших ради расследования одного-единственного дела?
— Именно что любопытно. Но не только это. Сам ваш с Мэвой вызов несколько странен, ты не находишь?
— Нахожу. И ничего не могу понять, — признался Джош. Похоже, Эрнест — человек, который сумеет прояснить ситуацию. — Зачем старое дело ворошить?
— Значит, ты тоже ничего не знаешь? Насчет планов начальства? — уточнил Гауф.
— Нет, откуда бы? Я в полнейшей растерянности…
— Как и все мы, — Джошу показалось, что собеседник пожимает плечами. — Тогда слушай….
Голос Гауфа понизился до таинственного шепота:
— Беккер этот (непонятно, что за птица) появился в Отделе с месяц назад, но сначала был вроде бы просто исполняющим обязанности старика Садницки. По-настоящему его назначили только на прошлой неделе. И могу тебе сказать — опыт у меня в таких делах есть — ведет он себя как человек, которого в любой момент могут снять. Но самое странное не в этом, в другом — его мало заинтересовали наши нынешние дела, всю неделю копался в твоем. Рылся в архивах, читал досье, разговаривал с экспертами. Один раз даже — сам краем уха зацепил — насчет твоей слепоты. Извини, конечно… А потом смотрел данные на Мэву. Нас насчет тебя расспрашивал.
— Насчет чего именно? — напрягся Джозеф. Интерес начальства, которое, как известно, по-новому метет, настораживал.
— О, много насчет чего. Насчет степени твоей слепоты, насчет твоей адекватности (он почему-то считает, что ты должен быть то ли безумен, то ли просто со странностями; опять же — почему?), насчет того, с кем ты живешь… Даже насчет твоих отношений с Луизой. Затем — насчет того дела, что ты распутывал. Не говорил ли чего странного или непонятного…
