Одну из своих плоских жилистых рук она положила на его руку, словно моля о чем-то. Платок покрывал ее голову, оставляя в тени половину лица; его выражения я с такого расстояния разглядеть не могла, но в позе ее чувствовалась какая-то отчаянная настойчивость. Тони, казалось, успокаивал ее, даже похлопал ладонью по ее руке и, весело заметив что-то напоследок, отвернулся.
Я уткнулась взглядом в стол, отодвигая в сторону тарелку с сыром. Когда Тони повернулся и отошел от Софьи, я увидела ее лицо. На нем было написано страдание, и она плакала, но кроме того, и в этом я была уверена, в глазах ее явственно читался страх.
— А теперь, дорогая, кофе по-французски? — весело произнес Тони.
Однако даже мой внутренний счетчик, взбодренный к тому же двумя чашками кофе, не смог удержать меня от сна после ланча. Вторую чашку кофе я взяла с собой в сад и там прикорнула, убаюкиваемая навевающим дремоту жужжанием пчел и тихим плеском морских волн о берег.
Дремала я совсем недолго — с полчаса или около того, но сон мой, наверное, был глубоким и расслабляющим, поскольку проснулась я отнюдь не с тяжелой головой, что порой случается после дневного сна. Я чувствовала себя отдохнувшей, бодрой и исполненной самых радужных предчувствий, связанных со скорым приездом Франсис. Франсис, которая решит, что делать дальше…
Я не стала развивать эту мысль, попросту отогнала ее прочь. Села, выпила стакан воды — теперь уже тепловатой, — которую мне подали вместе с кофе, и, исполненная сознания долга, принялась писать открытку Джейн — девушке, с которой мы вместе снимали комнату в Афинах. Тот факт, что Джейн будет сильно удивлена, получив эту открытку, я тоже не желала обмусоливать, просто убедила себя, что хочу пройтись и эта открытка будет хорошим предлогом для небольшой прогулки до деревенского почтового отделения. Я даже не потрудилась задуматься, к чему мне вообще какой-то предлог и зачем мне в самом деле совершать эту прогулку, когда я и так уже вдоволь наупражнялась за день. Джейн, говорила я себе, торопливо строча, будет рада получить от меня весточку.
Сия весточка, призванная вызвать столь неожиданную радость, гласила: «Приехала сюда сегодня; красота и спокойствие. Франсис должна прибыть сегодня днем. Она придет в восторг, когда увидит цветы, и изведет на них километры пленки. Гостиница производит приятное впечатление. Надеюсь, будет достаточно тепло, чтобы искупаться. Целую, Никола».
Закончив это незатейливое послание, я спустилась с ним в вестибюль. Тони сидел за столом, задрав ноги, и читал «Любовника леди Чаттерлей».
