- Ага, вы, наверное, и есть дева Маарья? — спросил писатель. Эх, Стийна, до чего она сделалась разговорчивой!
Блондина звали Айном, а этот с волнистыми волосами был, как я и предполагала, Раулем.
- Паррест, — деловито представилась Аэт, и разговор перешел на ее отца.
- Стийна, мне пора домой! — шепнула я.
- Не уезжай! — попросила Стийна.
- Тебе не нравится Тарту? Простите, Маарья, я сразу на «ты», по студенческому обычаю, — сказал Мейер.
Какая честь!
- Крайне тронута!
Но у молодого писателя были добрые карие глаза — немножко похожие на глаза Мярта, — и мне расхотелось сердиться. Рассказала о нашем приключении на перроне, и все от души посмеялись. Я заметила, что у поджигателя елок зубы были мелкие, острые, как у пилы, а глаза пестрые и мохнатые, — такой человек смотрит на мир, как терьер, — сквозь лохмы. Таких длинных светлых ресниц я до сих пор ни у кого не видела.
- Маарья, а что ты пишешь? — спросил Рауль.
Как будто каждый человек должен сочинять!
Сначала я хотела ответить, что пишу заявления на тех, кто жжет лес, но заметила, как смутилась Стийна (видимо, она стеснялась того, что ее подруга ничего не пишет), и решила схитрить.
- Пишу лунные вещи, — протяжно, как Стийна, ответила я.
Все посмотрели на меня, как на золотое яичко. Особенно ошарашенными выглядели Аэт и Стийна. Мейер скрыл улыбку, и я не поняла: разгадал ли он мою игру или принял меня за эпигона Рауля.
- Значит, ты моя единомышленница! — серьезно объявил Рауль.
- Правда? Разве вас… разве на тебя тоже влияет лунный свет?
- Да.
Я даже не попыталась уклониться, когда попросили что-нибудь прочитать. Ну что ты скажешь! Вот бы какой-нибудь разумный человек — например, Мярт, или Тийт, или мой отец — посмотрел, как я заунывным голосом декламировала: "Полумесяц, твоя серебристая плесень…", а остальные слушали жутко серьезно. Рауль даже закрыл свои лохматые глаза! К счастью, никто не потребовал других «вещей» — так, с ходу, ничего «удивительного» не пришло бы мне в голову…
Рауль предложил, чтобы мы пошли к нему "в резиденцию", где будет удобнее говорить о поэзии.
До «резиденции» Рауля было ужасно далеко. По дороге я придумывала, изобретала рифмы, вроде: резиденция — до рези день сиял. Они могли еще понадобиться.
