— Исполнили мы твою службу, — сказал Ингерд, на стол флягу с чудесной водой ставя. — Помоги и ты нам.
— Спрашивай, — говорит Згаваха, а в избушке ее темно, как в погребе. — Но прежде обдумай: не изменился ли вопрос, какой задать ты мне хотел?
В избушке воцарилась тишина. Ян смотрел, как скрюченные пальцы ловко перебирают шерсть, и представил, что вот так перебирает ведьма человеческие судьбы, и содрогнулся.
— Не изменился, — подумав, ответил ей Ингерд.
— Что ж, тогда спрашивай.
И спросил Ингерд:
— Видишь ли ты мою душу?
Старуха кивнула, ни на миг не прекращая свою работу: хорошую шерсть в платок, что поплоше — под ноги.
— Что в ней?
— Ночь.
— Дай имя этой ночи.
Старуха подняла на него незрячие глаза и долго молчала, не шевелясь. Яну подумалось, что она ничего не скажет, но она сказала:
— Рунар Асгамир.
Ничего из того, что предполагал Ян, не случилось. Не рухнул потолок, не вспыхнул пол под ногами. Он думал, что Ингерд разнесет эту избу в щепки, едва услышит ненавистное имя, но тот просто повернулся и вышел. Ян хотел было пойти за ним, но старуха сказала:
— Не ходи, коли жизнь дорога.
И добавила:
— Откажись от него, не то погибнешь вместе с ним.
Ян упрямо затряс головой.
— Не будет этого. Если б у тебя были глаза, ты бы увидела, что у нас один кармак.
— Аюл, — сердито фыркнула старуха. — Мне не нужны глаза, чтобы знать, что Соколу и Волку никогда не стать братьями!
Но Ян упрямо стоял на своем, и старая Зга вдруг засмеялась, зубы, точно лезвия, сверкнули в полумраке, и Ян поспешил отойти на безопасное расстояние, поближе к двери.
— Знаешь, быстрокрылый, зачем я вас к светлому ручью за водицей послала? — спрашивает старуха.
Ян осторожно отвечает:
— Испытать, поди, хотела?
— Такова плата, быстрокрылый. И чем темнее времена, тем плата выше, а ты сегодня жизнь свою на кон ставил.
Ян еще дальше отодвинулся.
— Не бойся, — говорит ему ведьма, — жизнь свою ты выиграл, только думай теперь хорошенько, как выигрыш с пользой потратить. Одно скажу: славным будет твой век, и славным будет твой род, но немногие захотели бы поменяться с тобой местами.
Старуха нагнулась и платок с чистой шерстью узлом завязала.
— Ступай домой, белоголовый, много дел тебя ждет. А когда путь случится длинный, не за тобой люди пойдут, но ты укажешь дорогу.
Ян был уже на пороге, когда старухин голос толкнул его в спину:
— Мне ты можешь оставить туесок с земляничным вареньем, что передал для меня Вяжгир-знахарь.
Ян скоро развязал мешок, водрузил туесок на стол и опрометью кинулся вон из избы. Оставшись одна, старуха вздохнула, отложила работу и открыла туесок. По убогой избушке разлился аромат спелой земляники.
