— Кто еще может отдать за тебя свое слово? — спросил Ингерда Кассар Серебряк.
Все молчали. Никто не мог подтвердить его рассказ. Но тут с травы поднялся Ян и произнес:
— Я могу. Я летал к нижнему течению Стечвы и видел пепел на месте становища Черных Волков, видел обугленные скелеты их кораблей. Я спрашивал зверей и птиц в округе, все они были свидетелями большой крови. Волк говорит правду.
Знахарь потихоньку выбрался за ограду и побрел домой. Все, что мог, он сделал: племя Соколов принимало в семью маэра, и Вяжгир питал надежду, что маэр спасет их от гибели.
— Иную семью я не ищу, — сказал Ингерд. — Я хочу найти тех, кто подрубил под корень мой род, и отомстить. Для этого я должен быть один.
— Неумно ты говоришь, — возразили ему старики-готтары. — Один ты ничего не сможешь. Черных волков много, но ты меченый, враз затравят.
Ингерд дернулся, как от удара, но промолчал. И тут, откуда ни возьмись, — сокол, молодой, светлокрылый, на макушку дуба сел, ветка качнулась. Поглядел на людей черным глазом и опять вспорхнул. Кхигд сказал:
— Дух рода принимает чужака. Он может жить среди нас, и беды от этого не будет.
Ингерд поблагодарил темноту за то, что скрыла мучительную гримасу, исказившую его лицо. Он не хотел быть одним из них, он хотел одиночества. И он пошел к громовому ручью, в избушку знахаря.
Ни о чем не спросил его знахарь, молча поставил на стол еду и кувшин с вином. Сели они друг против друга — две судьбы, два одиночества. Знахарь одиночество выбрал по собственной воле и не печалился об этом. Ингерд же не ведал, что такое одиночество, оно, не спросясь, само выбрало его. Поздно было отказываться. Косой шрам перечертил его правую скулу от брови до уха, у рта пролегла горькая складка, в волосах белела седая прядь, а внутри продолжала кипеть злость, неутоленная жажда мести железными когтями царапала сердце, рвалась наружу.
— Нам никто не помог, — глухо произнес Ингерд. — Да и кто мог помочь?.. Мы всегда умели постоять за себя! — он налил в кружку вина, одним духом выпил и не почувствовал вкуса, словно пил воду. — Сколько раз мы стояли против Асгамиров, но им так и не удалось опрокинуть нас! Если бы не тот злополучный пожар, если б мы не открыли ворота…
Знахарь все молчал.
— Черные Волки никогда не поднимали оружие на женщин и детей, те, кто напали на нас ночью, не пощадили никого. У вас бывает такое?
— Не слыхал, — ответил знахарь коротко.
— Вот видишь. Но я отыщу того, кто вытравил мою семью, если прежде моя собственная ненависть не задушит меня! Мне бы только вызнать, кто мой враг…
