Кроме сотника, стоящего в углу, у окон в комнате было еще четверо. Один сидел за столом, рядом с капитаном. Двое о чем-то тихо переговаривались в дальнем конце комнаты. Романов внутренне подобрался, готовясь к прыжку.
«Чуть что, — пронеслась мысль, — одним ударом сбить лампу, а там, в темноте, еще повозимся…»
Капитан поднялся из-за стола.
— Хорошо, — сказал он, — подробно мы поговорим позже. Проводите его, сотник.
Запечнов шагнул от окна и толкнул дверь, но уже не в коридор, а в соседнюю комнату.
Четко повернувшись на стоптанных каблуках, Романов прошел через всю комнату, но в шаге от дверей остановился, пропуская вперед Запечнова.
«Черт его знает, — подумал он, — что в этой комнате!»
Запечнов шагнул первым, Романов заметил, что у того в едва приметной улыбке открылась полоска зубов.
«Все понимает», — подумал Романов и шагнул следом.
— Побудьте пока здесь, — сказал Запечнов и, не глядя на следователя, повернулся и вышел. В замке торчал ключ.
* * *
Тарасов стоял, прислонившись к сырому и холодному стволу акации. Время, казалось, остановилось. В сотый раз он рассчитывал — вот они вошли в дом, прошли по коридору, вошли в комнату, какие-то вопросы, какие-то ответы, еще минута, еще, еще… Но условного сигнала не было. Он рассчитывал вновь. Вошли в дом… Прошли по коридору… вошли в комнату.
Метрономом стучали падающие, с крыши в лужу капли. Оцепление вокруг дома давно замкнулось. Минута, вторая, третья… Тарасов чуть подался вперед, напрягая слух. Стучали капли. Темной громадой горбился дом.
Час назад, пожимая руку Романову, Тарасов сказал:
— Смотри, старик, осторожнее… К черту в пасть лезешь…
Романов только улыбнулся.
— Пробьемся…
Повернулся и зашагал по коридору..
Так они расстались.
Романов, стоя в незнакомой комнате, тоже считал минуты. Обошли дом… Остановились в саду… У окон… Кто-то остановился у подъезда… Минута, еще, еще…
Голоса за дверями то стихали совсем, то вдруг раздавались громче. И вновь он дважды услышал: «Улагай».
«Улагай, — подумал следователь. — При чем здесь генерал Улагай? Его десант из Крыма разбили на Кубани еще в начале сентября. Нет. Этих надо брать только живыми…»
Голоса за дверью стали слышнее.
Романов расстегнул крючок на шинели, вытащил из-за ремня наган, осторожно взвел курок.
Голоса вдруг притихли, но тут же раздались вновь.
Перед сабельным броском человек собирается в комок; серебряным горлом пропоет труба, и кони грянут оземь звоном копыт.
Ударом ноги Романов распахнул дверь, выстрелил в потолок.
