62 - Олег Михайлович Куваев

За стенкой на кухне всю ночь тренчала гитара. Тренчала те самые песни, что ходят в рукописных сборниках среди студентов и разного бродячего люда. На кухне наш физик переживал лирическое настроение. Повезло или не повезло, но попал человек в ледовую экспедицию и в данный момент находился на семьдесят первом градусе северной широты в крохотной гостинице забытого богом островного аэродрома.

В комнате летчиков могучим медвежьим рыком храпел первый пилот и тихо вздыхал и ворочался

пожилой бортмеханик. К командирскому рыку он, вероятно, привык, но мешала, мешала ему грустноватая ныть гитары.

По утрам бортмеханик встает раньше всех. Это его обязанность, его доля. Мы не видим и не слышим, как он встает, просто мы просыпаемся, когда его уже нет.

— Подъем, — говорит сонный голос дежурной. Она стоит на пороге нашей комнаты и говорит чуть слышно, но от этого просыпаются все.

Пока все молчат. Каждый что-то досматривает, досыпает, собирается с мыслями в теплом одеяльном мире. В соседней комнате заговорили пилоты. Пилоты встают легко. Это у них профессиональное.

Мы штатские люди. Каждый из нас творит сейчас постыдную молитву. Молитву о том, чтобы не было сегодня погоды. Только сегодня, только один день, чтобы весь его пролежать в кровати. Даже без книжки, просто так пролежать, отоспаться.

С этой робкой надежды начинаются первые утренние слова. Может, там дует? Может, нет никакой видимости? Ни вертикальной, ни горизонтальной. Или хотя бы одной из них.

…Каждый из нас каждое утро решает проблему: уладить все дела и сходить в столовку налегке, в ботинках и тренировочном костюме, или же сразу залезать в тяжеленные меха. Чтобы сразу, по-мужски и потом не копаться. Чаще всего мы решаем по-мужски, ибо это как-то мобилизует.

Недостойные мысли частично исчезают, когда

мы вываливаемся на улицу, чтобы пройти в столовую. На востоке чахоточной синевой светлеет полоска полярного рассвета. Едкий, как кислота, ветер снимает с лица остатки сна.

Застегивая на ходу куртки, в столовую один за другим входят летчики. Они проходили медкомиссию в соседней комнате. Они каждое утро перед вылетом проходят медкомиссию. Пульс, давление и та самая трубочка, которая хорошо знакома летчикам и шоферам. Давление и пульс — немаловажный для них вопрос. Весь экипаж — бывшие реактивщики, которых армейская судьба привела в запас, на гражданку, со сверхзвуковых пересадила на биплановое «такси» АН-2, 180 километров в час. Для тех, кто не может расстаться с небом, — это все-таки самолет.