У арестованного тряслись руки, и он никак не мог застегнуть пуговицы.
«А на расчет ты жидковат, — подумал Романов, глядя на эти прыгающие руки. — Все вы такие. Гонору барского, спеси — полный короб, а к ответу стройся — голубая кровь не выдерживает».
— Давайте поживей собираться, — сказал он, — тянуть нечего.
* * *
— Мы вас слушаем, — сказал начальник Дончека.
— Я хочу выслушать вас, — ответил арестованный. — На каком основании я подвергнут аресту?
Видно было, что он успокоился, и лицо его, как прежде, было надменным, холеным и злым.
— Кто вы? — спросил Скорятин.
— Вам уже известно. Я приезжий из Петрограда.
— Чем вы занимались в Петрограде?
— Служил в частной конторе.
— А это не ваше? — спросил начальник Дончека, поднимая со стола найденное при обыске офицерское удостоверение.
— До революции я был офицером. Но сложил оружие, и Советская власть гарантировала мне свободу.
— Да, — сказал Скорятин. — Советская власть, гарантировала свободу тем, кто сложил оружие…
— Вы знаете капитана парохода «Атлант»? — задал вопрос Романов.
— Мне неизвестен не только капитан, но и этот пароход.
— Вы говорите, что сложили оружие и что не знаете капитана «Атланта», — сказал Романов, — а, между прочим, в квартире этого капитана обнаружен наган, номер которого совпадает с номером, указанным в вашем офицерском удостоверении. И зачем вам понадобился портфель капитана, которым вы завладели на вокзале? Скажете, что это не ваш? Тогда почему в нем лежало письмо на имя Отто Опица?
Романов поднялся, лицо его стало жестким.
— Давайте договоримся: не нужно валять дурака. Вчера в бою с бандой погибли пятеро наших бойцов во главе с командиром. Вы интеллигентно выражаетесь, а бой ведете с нами беспощадный, жестокий и все ищете место, куда побольнее ударить. Для чего вы собираетесь в Таганрог?
Офицер удивленно поднял глаза.
У Романова круто обозначились скулы.
— Не смотрите на меня с удивлением. Зачем телегу наняли до Таганрога?
Офицер опустил голову и сдавленно произнес:
— Меня ждут в Таганроге.
— Кто?
— Капитан «Атланта».
— Адрес?
— Гимназическая улица, дом три.
Лицо офицера исказилось.
— Меня расстреляют? — спросил он дрогнувшим голосом.
— Вас будет судить трибунал, — ответил Романов.
— Боже мой, — поднялся офицер, сжав руками голову, — в какую я влез авантюру!..
Он шагнул к столу.
— Я боевой офицер и честно воевал с немцами. Меня просто втянули в это безнадежное дело.
— Вы не ребенок, — сказал Скорятин, — за ручку водить не надо, тем более если вы боевой офицер. Так вернемся к тому, с чего мы начинали разговор. Мы вас слушаем…
