Когда он добрался наконец до заветной тетради и, открыв ее на нужной странице, дрожащими руками поднял рисунок, увиденное превзошло все ожидания. У Никиты перехватило дыхание. Женское лицо с небольшим разворотом зеленовато светилось, оно было прозрачным. Эта прозрачность давала рассмотреть за ним некое очертание гор, деревьев, скал, и снова людей. Поворот головы, волевой подбородок, взгляд несколько раскосых глаз придавали величественность и властность невиданной по красоте женщине. Никите показалось, что в какой-то момент на ее губы легла снисходительная улыбка, а голова чуть качнулась, как бы приглашая его с собой... в тайну.
Никита впился глазами в рисунок. Его детские впечатления сильно отличались от теперешних. Странное лицо никак не могло быть нарисовано с натуры. Нет и не могло быть такой натуры, да и техника рисунка какая-то странная, никому не известная и может быть использована только вот для таких волшебных эффектов. Штрихи карандаша при близком рассмотрении были плавными и напоминали легкие волны на воде. Они дрожали и покачивались от каждого колебания пламени свечи, отчего лицо, казалось, дышит, а если тетрадь медленно поворачивать или наклонять к свету, то оно и вовсе оживало.
Вдруг скрип ступеней оборвал мысли Никиты. Он опустил тетрадь и подошел к лестнице. Охая, на чердак поднималась Маргарита Александровна.
— Никитушка, ты бы задул свечу-то. Ненароком уснешь, и сгорим в огне.
— Да ну, что ты, бабуль, я же сказал — еще немного, и лягу, — взволнованно, все еще под впечатлением рисунка проговорил Никита.
— Ты ить михеевский-то дом помнишь, у реки, так в марте сгорел. Васька-то их, идол, и поджег. Кроме его, и некому было... — Маргарита Александровна остановилась на середине лестницы и отступать, пока внук не погасит свечу, не собиралась. Никита это понял и с огромным сожалением и... облегчением вернулся к столу и задул свечку.
Лежа в постели, он еще и еще раз перебирал в памяти виденное. Его никак не покидало ощущение сказки. Будто он все еще продолжает спать. Никита опять представил прекрасное лицо и вновь не поверил, что оно может или могло существовать в природе, уж больно оно неземное. Как отец мог такое увидеть или придумать? Живое, дышащее, с величественным взглядом...
Никита проспал до полудня. Встав, он тут же бросился к сундуку. Теперь, глядя на рисунки отца, он уже сильно сомневался в том, что ему привиделось ночью. Дневной свет снял с них загадочность, сделал рисунки беспомощными, простыми и наивными. Никита смотрел через них и на солнце, но никакого эффекта. Ждать следующей ночи он не мог, через три часа поезд. Торопливо перекусив и собрав сумку, он уже хотел было выходить из дома, но решил все же прихватить с собой парочку тетрадей.
