— Сударь, вы издеваетесь. Вы слепы и ничего не смыслите в живописи. Посмотрите на этот “шедевр”, — Никита сделал неуверенные шаги в сторону двери, опасно покачнулся, но вовремя схватился одной рукой за дверную ручку, а другой с трудом перевернул картину. Едва это произошло, как комната наполнилась каким-то странным свечением, настольная лампа, точно от стыда, почти погасла, а все пространство засверкало, будто от мельчайшей золотистой пыли. Гость соскочил со стула.
— Нет, Никита, я, н-нет, без нее... — мучительно делая глотательное движение, проговорил гость, не отрываясь от полотна, — я н-не могу, не могу уйти без эт-той картины...
Никита очнулся оттого, что его опять тормошили, выталкивали из сна.
— Гердов, вставай, тебя академик Анисимов хочет видеть! Слышишь, нет? Вставай! Отец договорился о пересмотре работы... Ну, конечно, и вино, и коньяк, — Валерия обозревала захламленный стол, продолжая расталкивать Никиту. — Как ребенок, честное слово, нельзя одного оставить. Вставай, мойся быстрее, машина ждет. И холст. А... где холст?! Эй, Гердов, куда холст дел?! Где он?!
— Как где?! — Никиту аж подбросило на кровати. Он вскочил и уставился на то место, где накануне стоял “Спящий огонь” — так он назвал свою картину.
— Ты что, продал?! — Валерия встала и попятилась от Никиты. Она таращилась на Гердова, отказываясь верить.
Никита ватными руками стал раскидывать вещи, заглядывая под стол, кровати, вывернул наизнанку шкаф, потом бросился в двести шестую к Стасику Пилипенко, вспомнив, что тот еще оставался в комнате, когда он отрубился.
— Никита, эй, что, что случилось?! — Валерия кинулась следом, прекрасно понимая, что произошло — пропала картина, и даже не картина, а что-то большее, большее, чем представляет даже сам Никита.
— Стас, Стас вчера с нами был, — через плечо бросил тот, выбегая из комнаты.
— Погоди, — Валерия успела схватить его за рукав, — Стас разве с вами был?! Ты что, не знаешь?! Ах, да!.. — Валерия, крепко держа Никиту, опустила глаза и поежилась, как от холода. — Стас Пилипенко... умер, не приходя в себя.
— Как умер? Что ты несешь?!
— Ректору из милиции звонили, еще утром — машина его сбила на Дмитровке. Что он там делал ночью?!..
Никита обхватил голову руками и застонал.
Валерия, немного остыв, побежала к телефону. Не прошло и часа, как приятного вида мужчина расспрашивал Гердова о странном ночном госте и подробностях их разговора.
Никита не мог представить, что утрата холста так сильно его расстроит. Но более всего он был в шоке от гибели соседа, интуитивно связывая его смерть с пропажей картины. Сидя по-турецки на своей кровати, Никита тупо глядел в противоположную стену, за которой была комната Стасика. Однако в голову лезли и лезли фрагменты мыслей и ощущений, пережитых во время работы над “Спящим огнем”. Теперь он был уверен, что кто-то водил его рукой, замешивал нужный цвет и накладывал мазки. Он помнил, что, когда сопротивлялся чужой воле и писал, как ему хотелось, невидимая сила заставляла брать мастихин и снимать нанесенную на холст краску. Или потом, когда он невообразимо устал и полностью отдался чужой воле, стало немного легче, хотя и тревожно. И вот теперь им опять манипулируют. “Что происходит? Что случилось? Неужели крыша поехала?!” — с тревогой думал Никита, глядя на стену.
