Кирш посмотрела на Рэй, потом на догорающую свечу и начала водить длинным пальцем сквозь пламя.
— …Просто мы — искажение.
— Что?
— Ну есть же, к примеру, символы общепринятые. Ну вот, скажем, жизнь— это река… И, допустим, над этой рекой — небо, можно его назвать Бог, наверное. Все смыслы, которые Небо втолковывает нам, — это облака: они подвижны и бесформенны. Но эта их «бесформенность» задана Богом, а то, как они отражаются в реке — с легким искажением, — это есть искажение смысла в человеческом сознании.
Рэй знала, что Кирш не склонна к пространным монологам, что она не любит всякие словесные упражнения, но сейчас почему-то не удивилась,
— Похоже на правду… Но мы-то тут при чем?
— А мы и есть — искажение в отражений облаков. Если грубее — сбой в программе.
— «Искажение в отражении облаков»… — Рэй попробовала эти слова на вкус и сморщилась, будто съела что-то кислое: — Как диагноз! — Она усмехнулась. Ладно, зато звучит неплохо…
— Точно.
Снова молчали.
Кирш была для Рэй лучшим другом, и только ей легко прощалось обращение в женском роде. Знакомые, которые боялись спугнуть Рэй, обращались к ней как к транссексуалу: «Куда пошел, Рэй?». Рэй цинично обсуждала «баб», сплевывая через плечо, утягивала грудь плотным топом, и ей нравилась обещанная психиатрами перспектива замены ее документов на документы с мужским именем… Но иногда, где-то там, в глубине, начинала испуганно сопротивляться душа: Рэй хотела иметь шанс отступить назад, вернуться к тому, что дано природой, и не лепить из не особенно красивой женщины незавершенный образ мужчины. Извне же об этом имела право говорить только Кирш,
…Рэй познакомилась с Кирш после одного унизительного вечера: смутно вспоминалось только обидное слово «недоделок», брошенное ей кем-то, пинки охранников клуба и то, как вздрагивали фары автомобилей, под колеса которых Рэй стремилась попасть, Тогда наутро Рэй с удивлением обнаружила, что в ее кресле, свернувшись калачиком и втянув голову в высокий ворот свитера, посапывает трогательно-взъерошенное существо. Рэй накинула на существо свой плед, и оно проснулось, вытянулось и оказалось довольно длинной девушкой, «которую, кажется, звали Кирш». Проснувшись, Кирш резко вскочила, протерла глаза, взяла со стола очки в узкой оправе и сказала «Здорово». После чего взяла свою куртку и собралась уходить, Рэй наблюдала за ней, сидя на расстеленной кровати. Уже у двери Кирш оглянулась и сказала Рэй: «Слушай, какого черта ты ходишь в этих уродских семейных трусах и в майке молодости моего деда?! Ты же женщина, чего ты из себя строишь?»
