За охапкой цветов была видна только темная челка Кирш:
— На, это тебе, Лиз…
— Ой!.. — Лиза всплеснула руками и потянулась за букетом. Розы были точно такого же цвета, как ее новая рубиновая стрижка с прядями, огибающими овал лица. Лиза была в сабо на высоких платформах, но все равно чуть привстала на цыпочки, чтобы поцеловать Кирш. Та увернулась и прошла в квартиру, «Когда не любишь человека, поцелуи это слишком много, когда любишь — слишком мало, к чему они вообще?» — кажется, так Цветаева писала в повести «Сонечка», которую, кстати, дала прочесть Кирш именно Лиза
Кирш остановилась в коридоре и смерила взглядом именинницу: мелкими шажками гейши маленькая Лиза под большим букетом удалялась на кухню.
— Красивые штанишки, тебе идут. — Кирш прислонилась плечом к стене, обитой мешковиной, и заплела ногу за йогу.
Лиза выглянула, улыбаясь, и, выпятив нижнюю губу, похлопала себя руками по бедрам.
— Если бы немного здесь убрать, сидели бы великолепно…
Кирш надменно цокнула и указательным пальцем поправила на носу очки.
— Чего убрать?! Мадам, вы и так гном!
Лиза снова юркнула на кухню. Кирш сняла очки и попробовала так же невинно выпятить губку, как Лиза. Ей показалось, что со стороны она должна сейчас смотреться довольно забавно и куда глупей, чем кто бы то ни было, сделавший такую гримасу. Лиза казалась ей милой, доброй и красивой и имела право дурачиться, говорить глупые нежности и вот так выпячивать губу. Себя Кирш видела угловатой и непривлекательной, ее единственным достоинством была броня. Только эта броня держала и интриговала свиту неровно дышащих людей, всегда вьющуюся вокруг Кирш. Говорят, даже знаменитые полководцы и императоры могут страдать от комплекса неполноценности; настоящие комплексы не видны постороннему глазу, и Кирш казалась всем до безобразия, до восхищения самоуверенной. Конечно, с ней было нелегко: больная самооценка — это театр одного актера, который требует от самых верных зрителей постоянных жертвоприношений.
Заверещал домофон, и Кирш резко оторвалась от стены, быстро пригладила пальцами прореженную челку и развернулась к книжным полкам, успев скользнуть взглядом по зеркалу, Пока гости будут подниматься на двенадцатый этаж, она успеет почувствовать себя запятой, — Кирш вытащила с полки зеленый сборник и открыла наугад.
…Как голову мою сжимали Вы,
Лаская каждый завиток.
Как Вашей брошечки змалевой
Мне губы холодил цветок.
Как я по Вашим узким пальчикам
