– А я буду в твоей книге?
– Конечно. Я посвящу тебе страницу. Или пару?
– Лучше пару-тройку, – почти серьезно сделал заявку Эдик и снова рассмеялся.
Похоже, мне удалось настроить беседу—инструмент и я предположила:
– Посмотрим. Может, мы с тобой на целую главу напьем кофе.
– И коньяк.
Снова поднялся ветер. С ветки слетела ворона и принялась истошно орать. Ее оголтелое карканье напоминало слово «пора». Мне стало нехорошо. Какое мучительное предчувствие грызло меня внутри. Так бывает… Такое колечко в области солнечного сплетения, холодное и… невыносимо тяжелое.
– Мне пора, – сухо сказала я, отстранившись от Эдуарда.
– Уже? А зеленый чай с медом и сухофруктами?
– Что-то вот здесь холодок, – прошептала я испуганно и положила руку на ноющее место чуть ниже груди. Меня начало трясти так, что зубы застучали.
– Замерзла? – озадаченно спросил Эдик.
– Нет, предчувствие какое-то… я пойду. Пока.
Я быстро зашагала в сторону дома, оставив растерянного Эдика посреди улицы. Ноги мои онемели, было трудно идти. Преодолевая волну странных ощущений и ветер, я добралась до невзрачной панельной пятиэтажки, именуемой «мой дом». Остановившись возле подъезда, долго стояла, рассматривая чудовищную постройку прошлых времен. Я и не замечала раньше, что живу в таком убогом и мрачном здании. При свете дня его серость была обыденной и не отпугивала бездушностью. Очень медленно я подошла к подъездной двери и, взявшись за ручку замерла – страх сковал мои руки. Вышла соседка-старушка, снабжавшая нас соленьями и вареньем. Уткнувшись в меня, она испуганно воскликнула:
– Чего ты тут, Аленка? Бледная вон вся! Чего случилось? Заболела?
– Я… не могла открыть дверь… видимо, заело замок, – оправдалась я и через силу улыбнулась любознательной бабушке.
Чтобы избежать дальнейших вопросов я молниеносно влетела в подъезд. Старуха осталась снаружи. Она что-то крикнула мне вслед, но захлопнувшаяся дверь лишила ее возможности удовлетворить свое любопытство. Мучительно медленно я поднималась на свой этаж…
Когда я вошла в квартиру, было очень тихо и темно… Я включила свет в коридоре, затем осторожно прошла в гостиную… На диване я увидела белый листок…На нем было что-то написано почерком матери… Это было письмо. Буквы плясали пред глазами, я нервно сжала бумагу в руке и поднесла к лицу очень близко, чтобы прочитать. «Милые»… зачеркнуто, «дорогие»… тоже зачеркнуто. «Иванушка и Аленушка! Я ухожу»… опять! «Но на этот раз навсегда. Раз я не нужна, а это страшно… страшно ощущать себя ненужным человеком. Я не могу так жить… Прощайте!»
