— Понял? У нас большие строгости…
На бегу Огурец приостановился и мстительно прокричал, чтобы уязвить атамана:
— Га-га-га!
Атаман, забыв о своей важности, сорвался с трона и лично пустился вдогон, благодаря своим длинным ногам больше напоминая не гуся, а страуса. Однако Огурца он не догнал, вернулся и опять сел на трон, сказав:
— Ладно. Все равно не уйдет от моей могущественной руки!
Да Огурец уходить никуда и не собирался: он стал похаживать в отдалении, делая вид, что рвет и нюхает цветочки, дожидаясь, когда с атамана сойдет гнев и можно будет вернуться.
Отдышавшись, атаман спросил Глеба:
— Ну как? Очень испугался? Страшный я?..
Несообразительный Глеб, улыбаясь, покачал головой.
Атаман нахмурился:
— А ты бойся! Я грозный!.. Вот сейчас тобой займемся, посмотрим, что запоешь… Русский воин Лаптяня!..
Но заняться Глебом не пришлось, потому что кто-то крикнул:
— Тараканыч идет!
Вдоль берега неторопливо шел Иван Тараканыч в вышитой рубашке, со складным стульчиком в руке.
На Гусиновке он отличался своим умом, строгостью, уменьем обо всем рассуждать, всех учить, выражаясь при этом обстоятельно и научно.
Увидев диковинного мальчишку, Тараканыч сразу понял, что этот мальчишка приезжий, остановился около Глеба и, поведя рукой кругом, благожелательно сказал:
— Вот, молодой человек, это прямо курортное место, достойное современного внимания… Этот дикий, но исключительно привлекательный вид…
Но тут послышался чей-то крик, и ребята заметили вдалеке возле небольшой лужицы дородную краснолицую бабку — знаменитую квартирантку Братца Кролика, тетку Федотьевну, которая махала им рукой и кричала:
— Ребяты, эй, ребяты, слышь, бягите скорее! Чаго на шла-то! Чуду-то какую!
Разбойники побежали к ней. Даже Иван Тараканыч заспешил вслед за ними.
В лужице плавало что-то похожее на рыжий конский волос, но только волос этот был живой! Он извивался во все стороны, а когда тетка Федотьевна коснулась его палкой, упруго скрутился, как пружинка.
Тетка Федотьевна объяснила:
— Это, ребяты, зовется — живой волос! Ишь как он, ишь! Глянь-кось, глянь-кось!.. Так и завивается, чисто змей, прости бог! Таперя вам в речку надоть погодить лазить, а то он подкрадется откуда-нито, вольется да так весь, и влезя! А как до сердца дойдеть, тады человек и помирая!
Все смотрели на подоспевшего Ивана Тараканыча, ожидая, что скажет он.
Иван Тараканыч долго наблюдал за шевелением волоса, задумчиво жуя губами, потом значительно произнес:
