Стелла по своему возрасту не застала Москвы знаменитых проходных дворов и высоких заборов, отделявших дом от дома, как государство от государства. Но когда Машка повела её этими остатками тенистых, узеньких, а кое-где и мрачноватых переходов, сердце Стеллино, сердце коренной и потомственной москвички, сейчас же почувствовало родное.
«Надо же, как здорово, — подумала она. — Чего я раньше тут не ходила?»
Неожиданно они вынырнули на большую улицу. Машка уверенно толкнула дверь подвальчика «Русский квас».
— Ты чего?
— Надо…
Потом они снова углубились в лабиринт дворов, и вот наконец расступились последние два дома, отстало последнее дерево, они оказались на набережной. Машины ревели бесконечным конвейером — чуть ли не таким же широким, как сама река. Но конечно, не таким.
Доверившись везению, они перебежали на ту сторону. По гранитным ступенькам спустились к самой воде… Нет ничего опаснее сидеть на холодном камне, но нет ничего чудеснее сидеть на камне тёплом!
Они сейчас находились почти напротив Киевского вокзала. Кто не москвич, я скажу: это старинное (а может, лучше оказать старое) здание, немного напоминающее замок. И там есть башня, а на башне часы. В тот момент, когда две девочки уселись на тёплом граните, стрелки, каждая из которых по величине и весу была сравнима с железнодорожным рельсом, подползли к четверти шестого. Часы очнулись и заиграли неторопливую мелодию — какую-то без начала, без конца, как это всегда бывает у башенных часов.
Звук легко перелетал к Маше и Стелле по гладкой воде, словно по катку. И тут Машка сказала:
— Вот теперь плачь спокойно. Сколько хочешь!
Это оказалось так неожиданно и так — слава богу! — некстати, что Стелла невольно улыбнулась.
Маша покачала головой, словно осуждая подругу за легкомыслие. Сама она была очень серьёзна… И, преисполненная этой серьёзностью, Маша сняла с плеча сумку, на которой хотя и было написано: «джинс», «супер», «хаки» и тому подобное, но сумочка-то была наша — из тех, что продают в подземных переходах разные подозрительные тётеньки. У Машки, кстати, вообще не было дорогих вещей, «фирмы».
И вот она раскрыла свою сумку и вытащила — Стелла почувствовала, что краснеет, — бутылку пива и сигареты!
— Ма-аш?..
— А вот и «Русский квас» — поняла теперь? — посмотрела в Стеллины испуганные глаза: — Да ладно! Прекрати ты…
— Как же тебе продали?
— Очень просто. — Маша потянула за целлофановый хвостик, раскрыла сигареты. — Мальчишкам бы не продали, а нам — всегда пожалуйста… Никто же не думает, что я для себя! — Она вынула сигарету, чиркнула спичку и тут же бросила её в воду. Заключила опытным голосом: — Года через три и девчонкам не будут продавать.
