Стелла — что с неё взять, она поборолась недельку-другую и конец. А он, Лёня, должен довести задуманное до победы. Во-первых, потом его же благодарить будут. Во-вторых, он докажет Стелле, что не там он настоящий, где на нём ездят верхом по школьному коридору, а там, где он умеет подчинить своей воле взрослых, заставить их сделать не так, как они хотят, а так, как правильно! И в-третьих, он хотел это «во-вторых» доказать самому себе.
Взрослые толстокожи. Это он знал давно. Чтобы пронять их, надо действовать жёстко и точно. А телячьи нежности под соусом любви и скромности — пустая трата сил: Москва слезам не верит!
В воскресенье часов в двенадцать он позвонил на квартиру к Романовым и попросил к телефону Георгия Георгиевича.
Нина Александровна с заметной растерянностью ответила, что Георгия Георгиевича «сегодня не будет, а вы позвоните завтра ему на службу». И продиктовала телефон. На следующий день он позвонил на работу к «дяде Егору» и, представившись приезжим химиком, попросил «служебный телефон вашей супруги». Гора лишь секунду посомневался и дал.
Ну вот. Теперь оба были в его руках! Однако для полного успеха операции Лёня выждал ещё трое суток. Чтобы они забыли его голос. И только сегодня, в четверг, решил, что пора.
— Лёнь, чего ты сделал, хотя бы скажи мне! — план Стеллин был очень прост сейчас. Узнать, против кого из родителей опять начата война, быстро позвонить, всё объяснить, чтобы на Ленины провокации больше не попадались.
— Ну, а зачем я тебе звоню!
Полчаса назад он позвонил Нине Александровне, представился знакомым её дочери, сказал: Стелла упала в обморок и разбила себе лицо. Так он не знает, вызывать «скорую помощь» или не надо…
— Где она лежит?! — закричала бедная Нина.
— А знаете скверик на площади Пушкина? Если стоять лицом к памятнику, первая лавочка справа.
— Ничего не вызывайте. Я сейчас приеду!
Потом он позвонил Георгию Георгиевичу:
— Ваш сын залез в карман. И если вы сейчас же не приедете выкупать его с пятьюдесятью рублями, мы, группа ребят, отправим его в милицию!
И указал ту же самую лавочку.
Сделав эти два звонка, Лёня постоял секунду в телефонной будке. Всё нормально… Взял портфель, пошёл по улице. После школы он домой не заходил, не обедал то есть, и был голоден как собака.
Но при этом шёл почему-то не домой, а просто по пустой дачной улице, которая вела сама не зная куда. С каждым шагом в Лёне всё заметней просыпалось какое-то беспокойство. Улица была прямая и ровная. А Лёне казалось, словно бы он идёт на гору… Уже не беспокойство, а настоящий страх охватил его.
