На самом допросе Егор совершенно не запирался и говорил почти всю правду. А толку-то было запираться, если все и так было ясно. Он директор предприятия, на которое в банке был взят кредит? Он! Он подписывал все бумаги на перечисление денег со счета в банке? Да, конечно! Он допустил нецелевое расходование денег, выделенных на закупку сельхозпродукции? Ну а кто ж еще, директор-то именно он. Его предприятие так и не вернуло кредит банку, а деньги исчезли в неизвестном направлении? Тоже да. Против документально подтвержденных фактов и собственных подписей на финансовых документах не попрешь.
Следователя, конечно же, интересовали детали: кому и куда были перечислены деньги из банка, кому был продан купленный товар и куда ушли деньги впоследствии. Егор, благо времени у него было вполне достаточно, заранее продумал более или менее правдоподобную версию показаний, чтобы не нагромождать лишних деталей и не усугублять свое и без того плохое положение. Он излагал все как по-писанному – кредитные деньги, как и предполагалось сначала, ушли на закупку сахара. Сахар был продан за пределами республики, хорошо еще что Марик, проводя обналичку, озаботился липовыми документами на покупку и продажу сахара. После продажи сахара, на вырученные деньги было решено купить спирт и разлить водку в Беслане в цеху у Борика. Потом завезенный ими спирт из цеха Борика украли, и по этому поводу было даже возбуждено уголовное дело, а сам хозяин цеха, через несколько месяцев после ограбления, скрылся в неизвестном направлении. Дальше, отвечая на вопросы следователя, Егор заявил, что потеряв спирт, он никуда не скрывался и даже обращался к руководству банка, поставив их в известность о своем бедственном положении. Тогда же он, как директор предприятия, пытался найти деньги для возврата кредита, в связи с чем и был вынужден ездить на заработки по всей стране. В Москву он ехал как раз устраиваться на работу, для того чтобы получить возможность выплачивать банку деньги по частям.
Версия событий в изложении Егора, в принципе, устраивала следователя, все, что тот рассказал, вполне согласовывалось с имевшимися документами и его собственными предположениями. Перечитав несколько исписанных подследственным листков бумаги, он удовлетворенно кивнув головой, аккуратно сложил все в серую папочку и, вызвав дежурного милиционера, велел ему отвести Егора в камеру.
– Мы с вами поговорим еще завтра, – кивнул он Егору на прощанье, – и завтра же Вас переведут в ИВС, а потом уже и в городской следственный изолятор, ну а пока не обессудьте. Особых условий у нас тут нет, и вам одну ночь придется как-то перетерпеть неудобства…
