Мысль о больнице Адаму раньше и в голову не приходила. Но даже если бы и приходила, он не стал бы устраивать ее в конце Мэдисон-стрит. Это слишком далеко от центра, даже если проложить новую дорогу.
— Город будет расширяться, как раз в ту сторону, — сказала Анджела, словно прочитав его мысли.
Она остановилась поглазеть на шляпки в витрине «Мадемуазель». Она никогда не носила шляп, но тем не менее любила их разглядывать. Стоя к ней настолько близко, как только возможно, но так, чтобы руки их не соприкасались, Адам любовался ее отражением. Ему стоило чудовищных усилий не поцеловать стекло.
— Кр-р-расотка! Кр-р-расотка! — каркнул Роберт Э. Ли и присвистнул.
Анджела наклонилась, чтобы получше разглядеть выставленную в витрине сумочку, а Адам тем временем следил за ее губами. Он представлял, как стоит позади нее, обвивает руками ее талию, целует ее в шею…
— Для города это будет очень полезно, — промолвила она, выпрямляясь и глядя ему в глаза.
— Что? — непонимающе заморгал он.
— Больница, — терпеливо пояснила она.
Они вместе обошли вокруг площади. Анджела, как всегда, помахала мужчинам, вышедшим посидеть и отдохнуть на крыльце муниципалитета. Уловив аромат роз, доносившийся из сада «Клуба садоводов», она прикрыла глаза. А когда прочитала очередную поучительную банальность, вывешенную на доске у протестантской церкви, улыбнулась.
Сделав полный круг и дойдя до угла, где они встречались, Анджела всегда уходила не попрощавшись. Засунув руки в карманы и склонив голову, Адам невидящим взглядом таращился на тротуар. Он так глубоко задумался, что не заметил, как начался дождь.
— Как думаете, что это с доком? — спросил Бен Харрингтон, выглядывая в окно закусочной.
— Может, наконец дотумкал, что женат на стерве, — предположила Дот, протирая стойку. — Кстати, как тебе ветчина?
— То что надо.
— Купила у Ребы Эрхарт.
— И все равно что надо, — заключил Бен.
— Прикрой дверь, — сказал Адам вошедшей в библиотеку жене.
— Здесь слишком жарко, — возразила Лидия и оставила дверь распахнутой.
Адам и Лидия заговорили впервые с той памятной ночи. Все это время они ужинали в тишине и спали в одной постели, не касаясь друг друга.
В семье Монтгомери еще никогда не было разводов. Развод означал больше, чем просто нравственное и личное падение. Он означал крах в обществе, а это, по мнению Адама, было куда хуже. Супруги Монтгомери могли даже разъехаться, но не могли развестись.
Адам был готов нарушить семейную традицию.
