– Ладно, – примирительно закончил Виктор. – Я вижу, вам сегодня не до поэзии. Вас одолевают какие-то свои мысли. В такие минуты лучше остаться одной. – И он покорно склонился над рукой миссис Хайден.
На самом деле он даже не догадывался, насколько оказался прав в этом своем последнем утверждении.
Она медленно повернулась и пошла прежней дорогой назад. Убедившись, что она не обернется, Виктор быстро написал что-то на длинной бумажной полоске и поспешил к западной башне, доставая на ходу рыжую замшевую перчатку на левую руку. Но, не дойдя до цели примерно метров сто, он замедлил шаг и издал некий тихий горловой звук, после чего, даже не подняв головы, протянул чуть вверх и в сторону руку в перчатке. Тотчас мелькнула голубоватая тень, и на руку ему неслышно сел великолепный сокол с мощной грудью, опушенной белоснежными перьями.
– О, мой мальчик! – неслышно произнес Виктор и потерся щекой о гордую голову с ярко-желтыми ноздрями. – Сколько же тебе пришлось помучиться! Но теперь все, ты полетишь домой, домой. – Говоря это, Виктор привычным движением прикрепил записку под широкое серебряное кольцо на лапе. – Лети же, Ла Валетт, – и он слегка встряхнул рукой.
Но Ла Валетт еще какое-то долгое мгновение сидел неподвижно, кося крапчатым глазом и слегка раскрывая желтые губы, и лишь потом, позволив себе печально проклекотать какую-то свою истину, свечкой поднялся в небо.
– Citius, altius, fortius,[14] – устало прошептал Виктор, печально глядя ему вслед.
8
Идея побега и все возрастающее чувство к Виктору, в котором миссис Хайден уже не могла себе не признаваться, изменили ее жизнь, если изменения были вообще возможны в таких местах, как пансион доктора Робертса.
Но жизнь все-таки стала иной. Просыпаясь по утрам, миссис Хайден теперь долго лежала неподвижно, давая своему телу возможность самому вспомнить какие-то движения и привычки, чтобы по ним попробовать восстановить большее. Память тела, как известно, сильней рассудка памяти короткой. И действительно, движения каких-то мышц доставали со дна былого смутные тени призраков: стеклянную гладь моря, принимающего тебя в тугие объятия, бег по вязкому горячему песку, сладкую судорогу бедер… Но за всем этим не стояло никаких реальных событий – во всяком случае… для миссис Хайден.
Завтракать она старалась теперь тоже не у себя в «Биргу», а предпочитала выходить к общему столу. Эти несколько минут, пока она шла по дорожке среди магнолий, стараясь не наступать на уже начавшие опадать мясистые фарфоровые лепестки, стали для нее одними из самых приятных моментов всего дня. Первое время она с надеждой искала в небе великолепного балобана. Но птица с того вечера больше не появлялась, словно Виктор своими восхвалениями сглазил ее.
