- Там нет воздуха. А без воздуха не бывает и звуков.
Она презрительно взглянула на меня.
- Так я и думала. На самом деле ты ничего не знаешь. Ты ни разу в жизни там не был, ведь правда?
- Ты что, хочешь поссориться?
Она уже собиралась отпарировать, но спохватилась и просто сказала:
- Чертов дождь.
- Тебе, по крайней мере, не приходится ездить по такой погоде, - сказал я. Но взор ее затуманился, и я подумал, что зашел в своих подтруниваниях слишком далеко.
- Эй, - окликнул я. - Как только распогодится, я повезу тебя кататься.
- Это все гормоны, - сказала она.
- При чем здесь гормоны?
- Мне пятнадцать. Мне всегда не нравилось оставаться дома. Но сейчас хоть волком вой. Мышцы напряжены, желудок сжался, и я хочу выбежать на улицу и громко кричать. Это все гормоны.
- А твои друзья? - спросил я.
- Ты что, шутишь? Они все там, играют под дождем.
- Все?
- Разумеется, кроме Гранти. Он от воды растает.
- И где же теперь Гранти?
- В морозильнике, где же еще.
- Когда-нибудь его по ошибке примут за мороженое и скормят гостям.
Она не улыбнулась. Просто кивнула, и я понял, что ничего не достиг. Она и впрямь хандрит. Я спросил, не хочется ли ей чего-нибудь.
- Только не таблеток, - сказала она. - От них я все время сплю.
- Если дать тебе возбуждающее, ты на стенки полезешь.
- Ловкий трюк, - сказала она.
- Просто это очень сильное средство. Так что, дать тебе что-нибудь, чтобы ты отвлеклась и от дождя, и от этих жутких желтых стен?
Она покачала головой.
- Я стараюсь не спать.
- Почему?
Она лишь снова покачала головой.
- Не могу спать. Не могу позволить себе спать слишком много.
Я повторил вопрос.
- Потому что, - ответила она, - я могу не проснуться.
Она говорила довольно резко, и я понял, что лучше больше не спрашивать ни о чем. Она редко сердилась на меня, но на сей раз ясно чувствовалось, что я подошел слишком близко к той черте, за которой мое общество уже не будет для нее желанным.
- Мне пора, - сказал я. - Ты обязательно проснешься.
И я ушел, и не видел ее целую неделю, и, по правде говоря, даже нечасто ее вспоминал - и из-за дождя, и из-за самоубийства в Форд-Каунти. Это самоубийство глубоко меня потрясло, ведь та женщина была еще такой молодой, ей было ради чего жить. Так, по крайней мере, я думал. Она моего мнения не разделяла и выиграла наш спор, хотя и дорогой ценой.
В выходные я живу в трейлере в Пидмонте. Живу один. Мое жилье сияет безупречной чистотой, потому что я ее фанатичный приверженец. Кроме того, убеждаю я себя, однажды вечером мне, возможно, захочется привести сюда женщину. Время от времени такое случается, время от времени мне даже бывает хорошо. Но я становлюсь раздражительным и беспокойным, когда женщины пытаются заставить меня изменить рабочее расписание, или хотят, чтобы я взял их с собой в мотели, где я останавливаюсь, или пристают к управляющему трейлерного парка, чтобы тот впустил их в мое отсутствие в мой трейлер. Они хотят навести там «уют».
