— Позвольте задать вам вопрос, Граймс, — учтиво обратился адвокат. — Вы голосовали на последних выборах?
— Да, сделал такую глупость. Но не намерен повторить ее снова. Это занятие недостойно взрослого человека.
— Простите меня, друзья, — вмешалась Эвелин. — Вот уж никак не думала, что среди нас такой простодушный политический философ.
— Я вовсе не полностью против того, что им было сказано, — заметил адвокат. — Но мне непонятно, почему уж так плохо быть верным своей команде. Если она впереди, конечно, — засмеявшись, добавил он, довольный своей шуткой.
В этот момент конгрессмен поднял голову, оторвавшись от своих подсчетов. Если он слышал что-нибудь из того, о чем сейчас говорилось, то не подавал виду.
Да и вряд ли вообще вникал в споры на подобные темы в последние десять лет.
— Итак, все точно подсчитано. Эвелин выиграла триста пятьдесят пять долларов пятьдесят центов. Мистер Граймс — тысячу двести семь долларов. Прошу вынуть чековые книжки.
Проигравшие выписывали чеки, сопровождая это обычными шутками, особенно в адрес Хейла, который привел игрока, обчистившего их. Но никто не проронил больше ни слова о том, что говорилось только что о нашем житье-бытье.
Засовывая чеки в бумажник, я старался выглядеть как можно более невозмутимым. Мы вышли гурьбой, беспорядочно толклись, прощаясь с конгрессменом и известным журналистом, которые вместе уселись в такси. Адвокат взял Эвелин под руку, говоря, что им по пути и он довезет ее. Хейл уже сел в машину, а я задержался на минутку, глядя, как адвокат с Эвелин отъезжали со стоянки. До меня донесся ее низкий грудной смех, когда они исчезали в темноте улицы.
Хейл молча вел машину Когда мы остановились на перекрестке у светофора, он спросил:
— Как долго ты пробудешь у нас?
— Пока получу паспорт.
— Затем куда?
— Погляжу по карте. Куда-нибудь в Европу.
Сменился красный сигнал светофора, и Хейл резко рванул вперед машину.
— Боже мой, — с надрывом произнес он, — как бы я хотел уехать с тобой. Уехать куда глаза глядят. — Говорил он, словно узник, завидующий человеку на свободе. — Наша столица — сплошное болото. Взять хотя бы Бенсона, этого ничтожного сладкоречивого ублюдка из Пентагона, который был сегодня с нами. Ты счастлив, что не на службе у правительства.
— О чем ты говоришь? — спросил я, действительно озадаченный его словами.
— Если бы ты состоял на службе и кто-либо из сослуживцев слышал твои излияния сегодня вечером, а потом настучал на тебя начальству…
